ковбой безбожно давил ноги, поминутно извинялся и задерживал всех. Поднимаясь по трапу, он обратился к адъютанту:
– Господин старший, чего же меня домой не отпускают?
– Прекратить разговоры! – прикрикнул тот.
Полковник, поглядев на доставленного ковбоя, жестом отпустил всех.
– Как вас зовут? – спросил он, пристально взглянув на арестанта.
– Я уже всем начальникам рассказывал… Роберто Юррита! А все равно не отпускают!
– Сядьте, Роберто, отвечайте на вопросы!
– Сижу, тридцать лет сижу, а что толку? – пробормотал Юррита, присаживаясь на краешек стула.
– Вас держат всего лишь сорок два дня, а вы уже успели надоесть всем своей феноменальной тупостью!
– Как? – оживился арестант и даже заерзал на месте. – Могу я спросить, – что бы значило это словечко?
– Оно означает, что ты такой дурень, какого еще никто не видывал! – объяснил полковник, всегда гордившийся своим хладнокровием.
– А-а! Ну, это-то мне и прежде говорили.
Некоторое время Луис пытался проникнуть во внутренний мир собеседника, но скоро убедился в бесплодности этого занятия. Арестант оказался на редкость глупым, и вытянуть из него что-либо было просто невозможно.
– Н-да! Догадываюсь, как вы осточертели моим следователям! – наконец сказал полковник, вытирая платком лоб.
– Так ведь не я, а они пристают ко мне с пустяками! – пожаловался арестант. – Вот когда я был гаучо Гаучо – ловкие наездники-пастухи

у дона Густаво. Да вы его, наверное, встречали. Его любая собака знает…
Сдерживая нараставший гнев, Луис строго приказал:
– Отвечайте только на вопросы. Кто ваши родители?
– Мои родители, в том числе и мамаша, скончалась при моем рождении, а возможно, немного позже. Никто достоверно не знает, а я сам был в те дни очень маленький. Я, видите ли, бедный сирота! – сообщил арестант с подкупающей простосердечностью.
– Послушайте, вы… бедный сирота! Вас арестовали за приставание к полисмену с листовкой!
– Как, и вы о том же? – изумился пленник. – Сунула мне на улице какая-то девчонка пачку листиков. Я даже обрадовался: думаю, афишки насчет цирка. В цирке мне нравится: клоуны, лошади под музыку пляшут. В дверях самый настоящий генерал стоит, весь в золоте. Строгий, – у него без билета не проскочишь.
Глаза арестанта разгорелись, но полковник вовремя остановил его и заставил вернуться к истории с прокламацией.
– Смотрел-смотрел, ничего не понял: читаю я плохо, – продолжал рассказывать Роберто Юррита. – А на площади полицейский; я к нему: «Прочти, добрый человек, объясни, что к чему?». Смотрю, а у него глаза на лоб, – видно, тоже неграмотный. «Отдай, – говорю, – афишку, поищу людей поумней». И стал я эти листочки прохожим совать. Только и всего. А полицейский цап меня за ворот и давай свистеть. Тут еще двое подскочили, рожи такие – карманы береги. Один меня в зубы – я его… так и пошло. Драчунов не тронули, а меня в тюрьму. В Аргентине, правда, меня тоже за решетку водили, но к утру вытолкали, даже сна не дали досмотреть.
Полковник глубоко вздохнул и опять вытер лоб. Один из следователей высказал подозрение, что вернувшийся на родину ковбой не так глуп, как притворяется. Проверка установила, что человек, по имени Роберто Юррита, действительно проживал когда-то в скотоводческих районах Аргентины и числился среди неблагонадежных.
Следователей также смущала внешность арестанта. Большой высокий лоб, серые, словно смеющиеся, чуть прищуренные глаза делали его лицо чрезмерно интеллигентным для неграмотного ковбоя. А на допросах он казался болтливым идиотом, изводящим не относящимися к делу вопросами и бесконечными рассказами.
– Ваши политические убеждения? – как бы между прочим поинтересовался Луис.
– Чего? – искренне недоумевал Роберто Юррита.
– Ну, кому вы сочувствуете? – упростил вопрос полковник. – Католикам, анархистам… социалистам? Что нужно, по-вашему, чтобы людям жилось лучше?
– Ах, вот вы о ком! – обрадовался арестант. – Значит, тоже о бедняках подумываете? Это хорошо! Вам бы с одним моряком поговорить. В десяти словах умел все объяснить: богачей, значит, по шапке, а народ сам, без них хорошую жизнь наладит…
– Где этот чертов моряк?
– В Уругвае остался. Звал я его с собой, а он: «Нет, – говорит, – своих дел хватит, без меня добивайтесь».
– Так вот ты за каким дьяволом вернулся? Бунтовать захотелось?
– А как же! Если начнется, я от людей не отстану.
– Понятно! Твое счастье, что ты бедный сирота! – сказал полковник.
Вглядываясь в безмятежно-спокойные глаза допрашиваемого, Луис пришел к выводу: «Наследственный идиотизм. Потому и обманчив весь его вид. Вырождение!»
– Скоро ли меня отпустят, господин начальник? – спросил Юррита. – Тут все какие-то скупые, есть ничего не дают.
Полковник молча подчеркнул надпись «бессрочная каторга» на сопроводительной карточке, позвонил адъютанту и приказал:
– Уведите этого идиота, надоел.

* * *

Туман, разгоняемый утренними лучами солнца, постепенно рассеивался. Капитан уже посылал штурмана к полковнику, по приказу которого лайнер несколько отклонился от обычного курса и лег в дрейф. Луис ответил, что по прибытии катера с острова можно будет продолжать рейс. Зная, какую роль играет полковник в этих краях, капитан не рискнул больше надоедать ему. Плюнув на расписание, он сдал вахту старшему помощнику и завалился спать.
Пассажирам первого класса было безразлично, где находится пароход. Их больше интересовало местонахождение стюарда, уже разносившего по каютам виски с содовой. Все шло именно так, как и положено во время океанских путешествий.
Наварро вновь появился на палубе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53