- Пятьсот, - сказал он решительно. - За такую вещь цена, согласитесь, небольшая. - Пятьсот? М-м-м... Пятьсот... Вы покажите сперва, как с ней обращаться. Надеюсь, она не только "Онегина" может? - Да всё что угодно, милейший! "Онегин" - это тест, проверочная программа, если угодно. В основном для коррекции синтезатора речи. Смотрите! - Валерий Николаевич снова включил машину. - Вот этот ряд формирует размер. На белых клавишах были наклеены бумажки с надписями: "Гекз.", "Амфибр.", "Ямб 5-ст.", "Белый"... - Здесь набирается тема. На этих клавишах было написано: "Любовь", "Зима", "Космос", "Родина", "Музыка", "Берёзки"... Некоторые надписи были менее понятны: "Фольк.", "Альп.", "Комс.", "Фант.", "Некро.", "КСП"... - Она и подражать может. Смотрите сюда! Нижний ряд, самый длинный, содержал следующие клавиши: "Маяк.", "Ахмат.", "Блок", "Евт.", "Тютч.", "Пушк. 1", "Пушк. 2", "Пушк. 3", "Кры.", "Сол." (Соллогуб? Или Солоухин?), "Возн.", "Гомер", "Лерм. 1", "Лерм. 2", "Выс." (Высоцкий?)... Много было фамилий. С понятным трепетом прочел Павел Степанович на одной из клавиш буквы "Савр."... - Ну-с, заказывайте! Что будем сочинять? Павел Степанович растерялся. - Пускай... Пускай... о любви. Под Лермонтова! - Под Лермонтова, - Валерий Николаевич нажал клавишу, - о любви...Нажата другая клавиша. - Прошу! Раздался знакомый шип, и машина грустно произнесла:
Да, были схватки родовые, Да, говорят, ещё какие...
- Машина несколько своеобразно понимает тему любви, - объяснил изобретатель, - арифметическое устройство выбирает тот или иной оттенок чисто стохастически... БМУ через КШЧ обращается к ПЗУ... - Кашаче... А морскую тематику она может? - Саврасенков вспомнил свои морские песни. - Скажем, под... этого... под Крылова? - Морскую, - нажата клавиша, - Крылов, - другая клавиша. - Прошу. Машина заговорила:
Ш-ш-ш-ш... Однажды Фок, Бизань и Гроты Поспорили между собой о том, Какая мачта главная из них, Кто больше делает работы, Кто самый важный в управленье кораблём. "Я первая, я ближе всех к бушприту, Сказала мачта Фок, - не будь меня, Быть кораблю о риф разбиту". "На нас поболе парусов висит, Скрипели Гроты, Пусть далеко от нас бушприт, Зато полно у нас работы". На что Бизань им отвечала: "Я там, где руль, а руль Всей навигации начало"... Так люди многие подобны мачтам этим, Кичатся важностью оне. Но мы, читатель мой, заметим, Что в дело каждый
вносит вклад на божьем свете, Что каждый должен положить кирпич в стене, Иначе был бы наш корабль на дне.
"А что? - подумал Саврасенков. - В общем, вполне... Слегка подработать и..." Машина неожиданно снова подала голос:
Ш-ш-ш... Однажды Фок, Бизань и Гроты Задумали с поклажей воз везти, Да призадумались, А сыр во рту держали... Ш-ш-ш...
Валерий Николаевич удручённо развел руками: - Подбирает варианты! Эх, мне бы буквопечать... - Теперь под Блока! - потребовал Саврасенков. Он вошел во вкус. - Под Блока. Прошу!
Ш-ш-ш... Я послал тебе пива в стакане, Золотого, как солнце, "Будвар"!
Павел Степанович поёрзал в кресле и поднял глаза. Как и у всякого уважающего себя поэта, над письменным столом Саврасенкова висел портрет стриженого человека с квадратным подбородком, с папиросой, прилипшей к губе. - Под Маяковского! Что-нибудь... Не знаю... Про роботов!
Ш-ш-ш-ш... Читайте
внимательно,
до упора разинув Глазные щели,
от сонливости узкие, Книгу,
которую
написал
АзИмов Хотя и американец,
но тоже из русских. Роботы
не думают
о воде и хлебе. Работают роботы
без обеда и ужина. Могут
трудиться
на земле
и на небе. Вот работники,
социализму
нужные! Работать
не робеют,
как рабы
древние. Тебя не предадут,
как Христа Иуда. В глубоком космосе,
в городе
и в деревне, Робот необходим
абсолютно повсюду! Придумал здорово
товарищ Азимов Роботов
ограничить
тремя
законами, Для того
чтобы не было
саботажу разного, ГПУ и ЧК
хорошо знакомого. Красив
и лаконичен,
как японская гейша, Закон первый
для мозга позитронного: "Не причиняй
человеку
вреда
ни малейшего, Даже в мыслях
чтоб не было
оного!" Закон второй
понятен каждому: "На работе,
товарищ,
надо работать! Делай то,
что тебе
прикажут, Выполни пятилетку
в четыре года!" Нужно, чтобы роботы
работали вечно. Третий закон
не нуждается
в комментариях: "Подзаряжайся
и смазывайся
ежемесячно!" Железный лозунг
для железных пролетариев. Рабочий день
трудом отпраздновав, Беги скорей,
не тяни резину, Покупай,
товарищ,
книгу Азимова (Если найдёшь её в магазинах!).
Саврасенков долго сидел с открытым ртом (соображал, как всё-таки правильно - Азимов или АзИмов), затем решительно поднялся, подошёл к письменному столу, выдвинул средний ящик и быстро отсчитал пятьдесят красненьких - остаток гонорара за последнюю книжку. - Я её беру, - сказал он, протягивая деньги, - только... хм... У меня к вам просьба. Я бы хотел, чтобы вы не распространялись о том, кому вы продали машину. Договорились? Валерий Николаевич понимающе кивнул, спрятал деньги, положил на стол несколько запасных предохранителей, какую-то печатную плату и ушел. Проводив изобретателя, Саврасенков подошёл к столу и стал играть. Он с закрытыми глазами нажал несколько клавиш и замер в ожидании.
Ш-ш-ш-ш... Вася Тёркин, мой герой, Говорил когда-то, Что фантастика нужна Каждому солдату.
Можно выжить без воды, Можно без кисета, Можно шапку в трудный час Сделать из газеты,
Можно, если "Примы" нет, Обойтись без "Примы", Без гармони можно жить (И вполне терпимо),
Можно затянуть ремень, Если пусто в кишках, Но прожить хотя бы день Не могу без книжки. Без фантастики порой Хуже, чем без мяса, Зарубежной иль простой Нашей, русской, боевой, Дефицитной, дорогой, Но пока ещё живой, Не прожить и часа!
1 2 3