Весело побегут по росной траве нарты, забьют пару оленей, туши будут
покрыты слоем жира. Грибов тучи. Подберезовики, подосиновики. Шляпки
маленькие, с пятачок! Сейчас мороз, шибкий мороз. А тогда будут первые
заморозки. Пригреет солнце... Здесь, Саша, легенда создана. Гляди, видишь
две сопки стоят? Одна из них любит другую. Ждет год, ждет два. И сто лет
ждет. И пять тысяч лет ждет. Но у другой сопки ледяное сердце. Никак не
откликается! А когда придет любовь - лопнет ледяное сердце. И никто тогда
любовь не остановит.
- Любовь по-северному! - впервые усмехнулась Наташа.
Она уже умылась снегом. Чистая. Молодая. Нежная.
- Чудак ты, Алеша! Это бульгунняха. Геологическое явление.
- Не скажи. Надо верить.
- Мы все тут верим. А придет - за бутылкой гоняется, в крайнем случае
шампанское ищет, музыку молдаванскую заводит. И все ледяное сердце.
- Надо верить. Все равно надо верить!
- Правильно, бульгунняха, - ухмыляется Васька. - Лохова спроси! Бабу
ждет-пождет - она не едет. Тут трапуар нету, помидор дорогой, после бань
пива нету...
Иван, проснувшись, сел на нартах, потряс головой и рассудил:
- Зачем горевать? Надо жить. Просто жить. Учиться. Отца любить.
Девушку свою. Весну ждать.
- Ты истосковался, Ванечка. Потому тебе все и хорошо.
- Нет, Наташа. Я всегда знал: не надо думать больше, чем все есть.
Зачем сердце надрывать? А там, далеко, говорил: это мой край, я там горд,
я радость знаю, а другого не хочу!
- Учиться поедешь? - с завистью спросила Наташа.
- Да. И вернусь. В городе не останусь.
Алеша подошел опять к Волову.
- В тундре, Саша, люди сильные. Будут на празднике состязаться. И
захочешь - не победишь враз. Нужна тренировочка, закалка.
- Скажи уж, - вмешался Иван, - нам природа помогает.
- Да, Саша, вырабатывается в нас сила и ловкость. Вот хорей, которым
я управляю оленями. Подними-ка, попробуй по-нашему. Вот так.
- Давай, попробую. - Какая-то непонятная радость захлестнула его. -
Думаешь, русский мужик подведет?
Взялся за самый конец хорея левой рукой, как показал Алеша, с первого
разика - гоп. Держит, и рука не дрогнет.
- А-ах-х! - сказала в восторге Наташа. Вырвалось у нее это невольно.
Васька обиженно засопел, встал с нарт.
- Это што, это што! Груженый нарта - вот надо поднимать!
Волов разошелся. Поднатужился, но поднял.

9
И вот так, будто играючись, понеслась жизнь. Галдели, радовались,
плакали при встрече. Целовались. Бранились. Играли в карты. Разглядывали
голую женщину в замысловатой игрушке, привезенной Иваном. Выезжали в стадо
по очереди. Учили все подряд Волова, как быть пастухом. Слушали Москву,
голос Америки, опять бранились, приезжая в гости к Хатанзееву. И опять
плакали. И клялись снова...

Волов думал: идет ли ему зарплата? Спросить неудобно. Хотя бы какая
ученическая. Это его беспокоило, не на шутку волновало.

Через две недели после приезда Волов получил от Местечкина письмо.
"Жми на всех парах в совхоз, - призывал тот. - Цель наша ясна. С кем ни
потолкуешь: говорят - удивляюсь! Тут деньги стригут, а он... В общем,
примитивно, однако хорошо тому живется, кто с молочницей живет! Нам надо
вертухаться по-особому. Не за тем приехали. С шабашниками директор за
ручку. По полторы в месяц гребут. Письмо сожги. Посылаю с ненцем. Честнее
их не найдешь тут!
P.S. Ты же плотницкие работы знаешь. Меня подсиживает твой знакомый
Вениаминович. Все время пишет на Большую землю. Возглавишь бригаду -
возьми.
Васька грозился застрелить тебя. Ты не верь. Самый безобидный
народ..."

Устало постучали в эту ночь в дом к Хатанзееву. Три мужика. Самый
старший подал Волову ледяную руку: - "Лохов моя фамилия! Корней Лохов. С
ними я знаком, - кивнул на дом. - Геологи мы"...
Вот ты какой, Лохов! От Алешки и старика наслышан о нем. Это ведь тот
Лохов, о котором и Квасников ехал писать. Лучший геолог здешний.
Тяжело поднялся.
Обмороженные лица, сосульки под усами, на бородах. Синие руки. Старик
Хатанзеев принес бутылку - оживились. Заговорили. В шутку пообещали
старику за угощение нефть найти, королем нефтяным сделать. "Как в Техасе
король будешь!" Смеются заразительно. Показывают что-то старику на карте.
Свалились в мертвом сне.
Когда загудел будильник, подошел Лохов:
- Мужик, - он дышал крепким табачищем, - сочтем твое согласие идти с
нами - кивни головой. Обещаю, что тебя подождем, пока соберешься. Взрывник
у нас отказал. Молодой хлопчик. Не привычный. Не подрасчитал.
- Теперь я на очереди?
- Ты человек военный. Думаю, с этим делом быстро освоишься.
- Сезон какой? - хмуро спросил Волов.
- Сезон - зима. Летом тут делать нечего. Болото, гнус. Хотя
последнее, ради дела, можно и потерпеть.
- Нет, - сказал Волов. - Я и ненавижу, когда зимой перерыв. Человек
должен работать круглый год. А так - вроде сезонник.
- В этом году, может, и будешь иметь удовольствие. - Один из них, как
оказалось, Никита Кравчук, подошел вплотную. - Вот, товарищ начальник,
товарищ Лохов этого добиваются. Вкалывать будем и летом. Прощай, маты,
прощайте, тату! - И горько усмехнулся.
- Ах, Мыкыта, Мыкыта! И не соромно? При чужой людыни? Скучив? До
чертиков скучив?
Оказалось, это старший брат Никиты - Гриша. Он незло подтрунивал.
Уже перед уходом обернулся Корней Лохов к Волову:
- Ну, да смотри, - сказал. - Можно и так. По-всякому можно.

10
К вечеру второго дня тот же ненец принес еще новое письмо от
Местечкина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40