Навек".
8.08.90 года.
Нет, нет! Нет же! Радостное изумление! Как в детстве. Идешь, и вдруг
солнце выходит. Он неповторим. Выдумщик. Идешь после этого - и иней, и лес
темный вдали, и небо синее, и все вокруг поет, и птицы поют в небе, и как
трава после инея отходит - будто это все в тебе, и остается только
радоваться... Может ли он быть еще и еще другим? Может. Он - когда много и
хорошо. Это так волнует... Понимает ли меня в этом? Беспокоится ли о моем
хорошем самочувствии после этого и новом желании? И кто он мне? Просто
партнер? Развратитель?.."

Нет, дневника Ирины Светлана Григорьевна не читала. Подозревает ли
она кого-нибудь в убийстве, если, как утверждает, сын ее не убивал? Не
подозревает?
- Три года... Неужели никто не понимает, что значат эти три года? -
сказала она под конец допроса, устало поправляя прическу.

9. НОЧНЫЕ ЗВОНКИ
В половине четвертого ночи я вздрогнул от телефонного звонка. Давно
собираюсь прикрутить что-то там внутри, чтобы так вот оглушительно не
звонило... Вы знаете, я сразу догадался, кто звонит.
- Алло, - это был ее голос, - вы меня слышите? Я вас поздравляю! Он -
убит.
- Соболев? - воскликнул я. Сон как рукой сняло.
- Откуда вы догадались? - тихо опешила она.
- Ну говорите, он? Соболев?
- Да. Причем убит самым жестоким образом. - Ее голос был ровным, ни
капельки волнения. - Представляете, ни у Гомера, ни у Фукидита, ни у
Ксенофонта, ни у Плутарха, ни у Тита Ливия, ни у Апулея таких убийств не
описывается. Может возьметесь вы?
- Слушайте, вы же циничны. Человека убили... Самым жестоким образом.
И никто иной, как вы, кричали: не пишите!
- Да, его тоже опустили туда же, в клоаку... Но все-таки, как вы
догадались, что это Соболев? - Тот же ровный голос.
- Боже, а говорите: вам подвластно все! Вы разве не читали дневник
убитой?
- Светланы или Ирины?
И она почему-то бросила трубку. Я ее чем-то разозлил.
Вновь она позвонила ровно через час. Я уже собирался в дорогу. Я
хотел все это видеть. Зачем? Из простого любопытства? Или специально
поглядеть на Соболева (этого С. в дневнике Ирины). Кто убил его? Должны же
эти люди - полковник, подполковник, старший лейтенант - поймать, наконец,
убийцу.
- Вы слышите меня? В этот раз не догадаетесь. Кого убили у нас
теперь?
Я зло ответил:
- Убили старушку. Бедную старушку.
- Гениально! - воскликнули в ответ. - Это действительно так!.. Но
откуда у вас эти сведения? Вам уже позвонили?
- Никто мне не звонил.
- Тогда, ради Бога, скажите, как вы догадались?
- А вы скажите мне, кто вы? И почему вы тогда держали и меня, и себя
в темноте? И как вам удалось сделать это в солнечный светлый день?
- Неправда. Тогда было пасмурно.
- Вы не здешняя? Залетная?
- Ха-ха-ха! - Ее звонкий переливистый смех стал похож на звон
колокольчиков. Такие колокольчики рыбаки подвешивают к спиннингам, и звон
этот при клеве изумителен. - Вы шутите? Кто это вам на меня наговорил?
- Вы сами. Каждым своим поступком вы вселяете в меня что-то
потустороннее... Все-таки, почему бы вам тогда не показать себя?
- Вот что, вы это бросьте! Можно чуточку пошутить и - хватит... Я -
другая. Я должна быть. Как и вы. Все по законам природы... Я не знаю,
какая я, если говорить откровенно. Видимо, вы заметили... То я хочу, чтобы
вы шли и посмотрели убитую, то не хочу, чтобы вы писали об этом
убийстве...
- То вытравливаете каким-то зельем мою писанину, то мелькаете, как
тень, в коридоре...
- Да, да... Я осторожна. Я боюсь всего теперь. Я была так откровенна
и доверчива... И, видите, чуть не вылетела с работы. Спасибо, что вы через
свою газету позаботились о моем восстановлении. Сейчас старая женщина не
трогает меня...
- Зачем вы взялись за такую работу? Видите, чем кончилось ваше
вмешательство? Вы вроде присутствовали, сидели рядом, когда я писал в
прошлый раз об убийстве Светланы...
- Я видела костер, в котором нашли ее палец с обручальным кольцом, -
прошелестело в трубке. - Я не хочу так умереть!
- Но вы, надеюсь, не пойдете в чужой лес с чужими мужчинами. Да еще
на подпитьи...
- Я боюсь ходить днем, правда.
- Вы такая красивая?
- У меня красивые глаза.
- Чем вы облили мою рукопись?
- Послушайте, - вдруг простонала она, - я уже не могу тут одна что-то
сделать. Пожалуйста, приезжайте.

Я и без нее спешил на место убийств. Я действительно чувствовал, что
вслед за Ириной умрет не своей смертью ее бабка, а потом убьют С. -
Соболева. Я ошибся - его убили раньше.
Прилетев на самолете ранним утром, я поспешил на кладбище. Могилу
Соболева нашел легко. Кладбище было не таким уж большим. Могила - свежая,
с венками, с уже привядшими, как-то теперь некрасиво выглядевшими цветами
на этих венках.
...Я вспомнил час, когда подполковник Струев разрешил мне поглядеть
(уже по знакомству) допрос Соболева. Накануне кто-то слышал его разговор с
бабкой убитой. Соболев интересовался (конечно, вроде шутя, сколько же
отдадут приданного за Ириной, если он бросит жену и станет волочиться за
ней?). Бабка, говорят (всегда есть свидетели), серьезно ему ответила: "А
какой ты старый? Ей именно и нужен такой мужчина... И бегать, может,
перестал бы. Она у нас - сладкая конфетка..."
Бабка, конечно же, знала, что старый пес Соболев (уже свыше сорока)
давно сгубил ее внучку, давно дал ей вкусить то, что надо бы вкусить
намного позже. Неужели она не видела, как тайком часто приходил в дом
"Матроски" (Ирину звали так на улице) этот сластена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37