Я передумал.
Каиафа. Но ты не возражал, когда мы впервые заговорили об этом.
Иуда. Я же говорю: я передумал.
Каиафа. В ту ночь, когда исчезло тело Иисуса, ты не был с остальными. Нам
это известно.
Иуда. От кого?
Каиафа. Ты не поверишь, если я скажу. От Иоанна, брата Иакова. Мы полагали,
он быстро заговорит, и не ошиблись.
Иуда. Чего ж тут не поверить? Мальчишка легче всего теряет контроль над
собой.
Каиафа. Короче говоря, кроме тебя, похитить тело Иисуса было некому. Страж в
Синедрионе показал под присягой, что ты во что бы то ни стало хотел узнать,
где похоронят Иисуса после распятия. Он отказывался говорить, но ты вынудил
его угрозами.
Иуда. Тут мне сказать нечего. Разве я не вправе был пытаться узнать это?
Позже об этом стало известно всем.
Каиафа. Вправе, конечно вправе, но где логика? Во-первых, ты сразу после
этого исчез. Во-вторых, зачем знать убийце, где похоронена его жертва?
Иуда. Не я был убийцей Иисуса, а вы. Я выдал его вам, это правда... но он
был моим лучшим другом.
Каиафа. Вот тут-то и собака зарыта. Мне сразу бросилось в глаза, что именно
ты, его лучший друг, его выдал. Мне это еще тогда было подозрительно.
Иуда. За деньги на что только не пойдешь.
Каиафа. Деньги ты нам вернул.
Иуда. Я и сейчас могу сказать только то, что говорил пять лет назад. Мне
неизвестно, где похоронен Иисус.
Каиафа. Лжешь ты последовательно, этого у тебя не отнимешь. Только почему ты
покушался на свою жизнь?
Иуда. У меня не было выбора.
Каиафа. За этими словами стоит нечто большее, а не просто "твое личное
дело".
Иуда. Не трудись, Каиафа. Больше я ничего не скажу.
Каиафа. Дежурному стражу было приказано никому ничего не сообщать.
Иуда. Мне он сначала так же ответил.
Каиафа. Ты угрожал ему, потом подкупил.
Иуда. Но подкупил не вашими тридцатью сребрениками.
Каиафа. Да, деньгами ты располагал: ты ведь был у них казначеем.
Иуда. Я этого и не отрицал никогда.
Каиафа. Того стража после случившегося наказали и прогнали со службы. Мне
известно, что он ввязался в какую-то драку и был убит.
Иуда. Вы всегда перебарщивали... Тот человек не совершил никакого
преступления. Люди и так узнали, куда положили тело Иисуса. Держать это в
тайне было бессмысленно.
Каиафа. Ты меня не так понял. Он от тебя должен был это скрывать. От тебя.
Других мы не боялись: они были для нас безопасны. А насчет тебя были
уверены, что ты, не дожидаясь казни, постараешься скрыться, чтобы выкрасть
тело Иисуса и спрятать. Однако для этого тебе нужно было знать, где оно
находится. Я приказал следить за тобой, и все-таки ты бесследно исчез в ту
ночь и не появлялся три дня. Надо признать, ты мыслил логично. На предателя
подозрение пасть не может, но ты все же привлек к себе внимание - и скрылся.
Мы потеряли три дня.
Иуда. Чего ж ты не приказал, чтобы за мной следили более тщательно?
Каиафа. Дежурному стражу ты соврал, будто служишь в контрразведке, в высоком
ранге, и тебе ничего не стоит добиться, чтобы его выгнали со службы в любой
момент. Тот несчастный три дня не решался рассказать о случившемся.
Иуда. Не помню во всех подробностях своего разговора с ним.
Каиафа. Это, наверное, гримаса судьбы, что угроза твоя исполнилась.
Иуда. Я дал ему несколько динариев.
Каиафа. Спрашиваю снова: где ты находился в ту ночь, когда был украден труп?
Иуда. Здесь, в Синедрионе. Спал в камере возле караульного помещения.
Каиафа. Стражник об этом не говорил. Хотя его били палками.
Иуда. Я дал ему несколько динариев.
Каиафа. Есть свидетели, что ты там находился? Стража ни о чем необычном нам
не докладывала.
Иуда. Свидетель - только тот стражник. Жаль, что он умер: ты мог бы устроить
нам очную ставку.
Каиафа. Я уверен, стражник нам рассказал все. Но насчет камеры - это
неплохая идея, нельзя не признать. Жаль, она не пришла тебе в голову пять
лет назад, когда ты утверждал, что прятался в городе.
Иуда. Я не лгал. Я в самом деле три дня прятался в городе.
Каиафа. Ого, какой прогресс: ты начинаешь лгать не так складно. А если я
сейчас тебе скажу, что тот стражник жив, и устрою-таки тебе с ним очную
ставку?
Иуда. Ты же сам утверждаешь, что он сказал все, что знал. И ты сообщил, что
он умер. Так что делай что хочешь.
Каиафа. Знаешь, когда ты допустил первую подобную ошибку? Когда вернул
тридцать сребреников. Это был нелогичный поступок.
Иуда. Я же сказал, что передумал. Ваши деньги остались в целости и
сохранности.
Каиафа. Такие вещи не делают бескорыстно.
Иуда. Значит, я - исключение.
Каиафа. Потому что Иисус был твоим лучшим другом, верно?
Иуда. Это мое личное дело.
Каиафа. И все-таки странно, что тело Иисуса исчезло из склепа именно в ту
ночь, когда ты якобы спал в камере при караульном помещении, чего
подтвердить не может никто. И именно в те часы, когда Синедрион послал
делегацию к Пилату, чтобы просить у него дополнительную охрану. Сколько мы
ни убеждали его, сколько аргументов ни приводили, он только головой качал, а
мы в субботу, по нашим законам, не могли послать туда никого из своих. Лишь
к рассвету удалось собрать нескольких язычников; но склеп был уже пуст. А ты
якобы спал в камере при караульном помещении, и свидетелей у тебя нет.
Иуда. Об охране надо было заранее позаботиться, это тебе урок на будущее.
Каиафа. Мы к тебе собирались охрану поставить, но тебя уже и след простыл.
Иуда. Я все сказал.
Каиафа. И вот еще что: тогда же исчез кладбищенский сторож. На третий день,
когда ты неожиданно объявился. И унес с собой погребальные пелены и
наголовный плат, которые там лежали три дня. Кстати, Иосиф Аримафейский
приобрел их на казенные деньги:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48