смерть. Рассказывала она об этом сквозь рыдания, мы с Лазарем с
трудом понимали, о чем идет речь, стояли будто окаменев... Сразу после
вынесения приговора Иисуса повели на гору, что называется Череп-горой, и
распяли на кресте. Когда Марфа, рыдая, произнесла это, Лазарь зашатался, я
подхватила его, отвела к постели, сказала: лежи, нам всем сейчас тяжко.
Марфа выла, словно безумная, я ее тоже уложила, долго успокаивала; наконец
заснула она, но и во сне все вздрагивала и всхлипывала. Странное дело... -
Мария Магдалина, держа в руке нетронутую кружку с молоком, повернулась к
Луке. - Я никакого потрясения не чувствовала, только безграничную,
безысходную печаль. Хорошо было бы поплакать, но плакать я не могла. Собрала
я все, что в таких случаях полагается: елей, мази, полотно; был канун
субботы, я знала, нужно выждать какое-то время. Стояла я в саду за домом и
без слез оплакивала Иисуса, которого любила настоящей любовью, и которому
никогда не принадлежала, и который с улыбкой сказал, что покинет меня, и
добавил, что я тоже его покину. Вышла в путь я перед рассветом. Марфа мне
объяснила, где я его найду - в склепе, который предоставил один милосердный
богач. Когда я пришла туда, начинало светать. - Она отпила немного молока,
поставила кружку на стол, сцепила пальцы рук. - Я уже издали заметила и
удивилась, что камень, закрывающий вход в склеп, отодвинут в сторону. Вошла
я туда. На ложе не было ничего, только пелены погребальные да наголовный
плат, сложенный аккуратно. Таким неожиданным, таким невероятным показалось
мне это зрелище, что я разрыдалась и принялась искать тело Иисуса, подняла
пелены, повертела их в руках и все повторяла: где ты, где ты? Очень я
испугалась, похоже, даже не в себе немного была, выбежала из склепа, стала
метаться по кладбищу, думала, может, перепутала могилу, но потом поняла, что
ошибки нет, склеп тот самый, про который Марфа сказала. Корзинку свою я
оставила там, побежала в город, в дом, где братья жили, сообщить, что тело
Иисуса исчезло. По дороге встретила Иоанна, он как раз сворачивал за угол, я
крикнула ему вслед, позвала его, он испугался было, а когда узнал меня,
прижался к стене и дождался, пока я подойду. Он, едва дослушав меня, убежал
куда-то, я не знала, что дальше делать, и отправилась назад, на кладбище.
Было уже ясное утро. Я подошла почти к самому склепу, когда услышала топот.
Это бежал Иоанн, за ним с трудом поспевал Симон. Иоанн то и дело
останавливался и поджидал Симона. Тот был весь в поту, Иоанн тяжело дышал.
Симон вопросительно взглянул на меня, я развела руками и показала на зияющий
склеп. Иоанн бочком отошел в сторону, видимо, ему стало страшно. Симон
бросился в склеп и спустя минуту вышел, молча покачал головой, вытер ладонью
пот со лба. За ним приблизился к входу и Иоанн, заглянул внутрь и сказал мне
упавшим голосом: я к тебе зайду потом, Мария Магдалина. Они ушли. Ноги меня
не держали, я села на землю. Все было так непонятно и так невероятно... Я
снова вспомнила, нет, ощутила всем сердцем, что Иисус любил меня не так, как
я любила его... и вот он в самом деле покинул меня, как сказал, и я
разрыдалась снова. Такой несчастной я никогда еще не была; я сидела на земле
и плакала, плакала. Солнце начинало уже пригревать. Какой-то человек
обратился ко мне, спросил тихо, почему я плачу. Я вдруг ощутила, что не
понимаю, где я и что со мной; у меня вырвалось сквозь рыдания, что я ищу
тело возлюбленного своего, хочу забрать его с собой. Должно быть, он
подумал, что я тронулась умом, но не ушел, а сказал приветливо, что он тут
служит сторожем и что советует мне уйти: пусть возлюбленный мой покоится с
миром. Я тогда закричала, что ушла бы, и пусть он покоится, но его нет
здесь, и потому я и хочу его найти, чтобы он наконец обрел покой. Редко,
правда, но все же случается, сказал он так же участливо, что умершего
приходится спешно положить в могилу, а позже, когда наступит более спокойное
время, его хоронят уже окончательно; должно быть, это произошло и с телом
возлюбленного моего. И я опять закричала: но кто забрал его и куда
похоронили его? И кладбищенский сторож ответил тихо: не знаю, хотя кладбище
это никто не знает лучше меня. И стал рассказывать, что этот склеп
принадлежит одному богатому человеку, он только недавно его построил, много
денег в него вложил, хоть сам жить наверняка будет долго, богатые люди
вообще живут долго, а вот место упокоения себе готовят заранее. Я его
перебила и опять сказала ему, что возлюбленного моего положили сюда, вот и
пелены его погребальные, и плат наголовный, и тогда садовник вошел в склеп,
а выйдя оттуда, сказал: и правда, чего это его унесли нагим и если унесли,
то почему плат наголовный так аккуратно сложен? И стал говорить, что у
богатых каких только не бывает причуд; скажем, богач приказывает положить в
склеп, на будущее, и пелены, и плат, а потом приходит, смотрит, представляет
себя покойником - и от этого успокаивается: вот-де он все еще жив, значит,
он победил. Еще сторож рассказывал: встречаются чудаки, и немало, которые
осматривают склепы друг друга и хвалят их, какие, мол, они удобные и
просторные и какая приятная прохлада внутри. А то еще приносят с собой
благовония и мази... Тут я взмолилась: но мой-то возлюбленный где покоится,
я даже тело его умастить не успела, не успела поклониться ему... и била
кулаками по земле от отчаяния, а сторож сказал: ничем тебе не могу помочь,
нет на кладбище новых могил, и протянул мне руку, чтобы поднять с земли. И
на прощанье сказал еще: покойник потому и покойник, что его нет среди живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48