— А конь? — спросила Панихида.— Что конь?— Он мне кажется... знакомым.— Что за чушь, он ведь закован в броню. Может, и у него под панцирем ничего нет.— А копыта? Нет, это настоящий конь.Я пожал плечами, подошел к спокойно дожидавшемуся седока коню и отстегнул одну из покрывавших голову стальных пластин. Под ней была конская морда. Самая обыкновенная.— И как только живого коня занесло в такое место? — поинтересовался я.Тем временем Панихида, действуя уцелевшей рукой, сняла с туловища одну из пластин.— Он не совсем живой. Это конь-призрак вроде твоего Пуки.Действительно, вокруг конского тела были обернуты цепи.— Ну что ж, — сказал я, — в этом есть определенный смысл. Конь-призрак служит бронированным призракам.— Мы победили в бою, — заметила Панихида, а значит, можем забрать себе то, что принадлежало побежденному. Все что захотим.— Мы возьмем его меч, — сказал я. — Что же до животного, то его можно отпустить на волю.— Ее, — поправила меня Панихида, отстегивая заднюю часть конского доспеха. — Это кобыла.— Кобыла так кобыла. Слушай, давай отведем ее за ворота, пусть себе пасется под солнышком на свежем воздухе.— Согласна. В конце концов, мы перед ней в долгу. Кабы она не испугалась да не сбросила рыцаря, не видать нам победы.Мы поснимали с рыцарской кобылы все оставшиеся железяки, и я вскочил на нее верхом. Рыцари ни во что не вмешивались.Возможно, они все-таки решили поступить в соответствии с правилами чести и исполнить оставшуюся часть соглашения. Во всяком случае они не выказывали намерения помешать победителям, то есть нам выбраться наружу. Если так пойдет дальше, то они, пожалуй, и впрямь освободят коровяков от кровавой дани и допустят их на нижние пастбища. Приятно было сознавать, что мы сумели отблагодарить радушный народ, оказавший нам помощь в трудную минуту.— Не забудь мою руку! — крикнул я Панихиде, направляя кобылу вверх по пандусу.Она подобрала упавшую кисть и прижала ее к обрубленному запястью, которое уже перестало кровоточить и начало заживать. Поначалу, с непривычки Панихида приладила ладонь наоборот, но быстро переделала все как надо.— Придется идти пешком, — порешила она. — Трудно ехать верхом, когда обе руки заняты.— Ничего, — успокоил ее я, — кисть прирастет быстро. Правда, рука малость поболит и будет оставаться слабой около часа.Кобыла осторожно поднималась по пандусу, а Панихида шагала следом, прижимая отрубленную кисть к запястью. Чем выше становился пандус, тем труднее было двигаться, однако ни кобыла, ни панихида ни разу не оступилась, и вскоре мы достигли ворот.Рыцари следили за нами, поворачивая пустые шлемы по мере нашего продвижения.— Жуть какая, — пробормотала Панихида, косясь в их сторону.Я спешился и вставил ключ в замочную скважину. Ворота распахнулись.Мы вышли наружу. Я обернулся и, прежде чем закрыть за собой железные створки, бросил ключ на арену. Он принадлежал рыцарям, к тому же у меня не было намерения сюда возвращаться.Оглядевшись по сторонам, я увидел, что мы вышли на поверхность посреди пышной зеленой рощи. То здесь, то там высились увешанные сандалетами сандалы, а с ветвей ботвиньи гроздьями свисали ботинки и боты. Последнее указывало на близость реки или озера — непромокаемая обувь чаще всего растет неподалеку от воды. Плодовых деревьев тоже хватало, так что прогулка по этой роще обещала стать приятной и необременительной.— Ну, лошадка, — сказал я, — беги куда хочешь. Теперь ты свободна.Кобыла ничего не ответила, только подняла на меня большие, красивые глаза. Темные, хотя сама она была светлой масти.— Не понимает она по-человечески, — сказала Панихида, шевеля пальцами левой руки, которая уже приросла и теперь быстро восстанавливала подвижность.— Чепуха, — возразил я, — Пука понимает каждое мое слово. Пика той же породы, так что наверняка не дурнее его.— Пика?— А что, по-моему, подходящее имя. В память о той длиннющей орясине, на которую рыцарь, даром, что пустой, едва не насадил нас обоих, да и глазки у нее... востренькие.Взгляд у лошадки и впрямь был острый, любопытствующий и понимающий. Надо быть дураком, чтобы считать животных глупыми и бездумными созданиями.— Пожалуй, ты прав, — согласилась Панихида, — все она понимает. Но может, ей просто не хочется на свободу. Наверное, рыцари приручили ее.— А у меня мысль! — воскликнул я — Пук наверняка дожидается нас в галерейной роще. Он конь-призрак, а эта кобылка из той же породы. Что, если...— Вечно у женщин сватовство на уме, — фыркнула Панихида.— А мужчины только и думают, как отвертеться от свадьбы, — парировал я.И мы покатились со смеху — к немалому изумлению кобылы.Итак, было решено взять кобылу с собой. Сватовство сватовством, но знакомство с Пукой всяко пойдет ей на пользу. Ежели она выросла в неволе, то кому как не Пуке познакомить ее с преимуществами свободной жизни и остеречь от сопутствующих этой жизни опасностей.Я вернул себе нормальный рост, восстановил человеческую голову и устранил лишнюю массу. Пика следила за этой процедурой с немалым удивлением. Но еще более оно возросло после того, как мы сорвали с придорожной тожницы две просторные тоги и прикрыли свою наготу. Конечно, кобылу потрясло не то, что мы оделись, — рыцари, к которым она привыкла, вообще никогда не раздевались. Однако я надел голубую тогу, а Панихида розовую, тогда как каждая лошадь знает, что голубой цвет предназначен для мальчиков, а розовый для девочек.Заметив, что Пика неодобрительно покачала головой, я потрепал ее по холке и сказал:— Это трудно объяснить. Как-нибудь в другой раз.Я вновь уселся верхом и направил лошадь на север.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115