Он был тонок и мал для своего возраста, но выглядел сильным
и жилистым. У него были длинные руки и ноги. Кожа его была
бледно-оливкового цвета, черты лица - грубые, топорные, взгляд пристальный
и настороженный. Он глядел и ждал - что она будет делать.
Мира только вздохнула, подняла его и усадила в детское креслице и
поцеловала его в твердую, темную щеку, думая, какие чудесные волосы, и
хотела бы я знать, как бы их подстричь, чтобы мальчик выглядел опрятно.
- У нас кончился сахар, - сказала она, - но я приберегла для тебя
немного изюма.
Она достала коробочку и бросила в его кашу несколько изюминок.
Затем она подошла к двери и крикнула.
- Бен, он здесь. Он пришел, Бен, - и более мягким голосом добавила: -
Гномик наш.
Она слышала, как Бен свистнул в ответ и вернулась в кухню. Когда она
подошла к столу, овсянка Малыша уже лежала на полу овальной плюхой, а сам
он так же, не мигая, глядел на нее настороженными коричневыми глазами.
Она опустилась на колени и ложкой собрала большую часть овсянки
обратно в миску. Затем она грубовато ухватила Малыша, хотя в этой
грубоватости и проглядывала мягкость. Она оттянула вниз эластичный пояс
его джинсов и влепила в обнаженные ягодицы два полновесных шлепка.
- У нас не так много пищи, чтобы ее разбрасывать, - сказала она,
одновременно отмечая взглядом пух, растущий у него вдоль позвоночника, и
гадая - было ли так у трехлетних детей раньше.
Он стал испускать звуки а-а-а, а-а-а, но не заплакал, и после этого
она обняла его и держала так, что он прижался к ее шее, как она это
любила.
- А-а-а, - сказал он снова, более мягко, и укусил ее чуть пониже
ключицы.
Она выронила его, но успела подхватить у самого пола. Рана болела, и
хотя была она совсем неглубокая, но зато в полдюйма шириной.
- Он снова укусил меня, - закричала она в двери Бену. - Он укусил
меня. Он откусил целый кусок кожи и все еще держит его в зубах.
- Боже, что за...
- Не бей его. Я уже его отшлепала, а три года - трудный возраст... -
Она схватила Бена за руку. - Так сказано в книгах. Три года - трудный
возраст.
Но она помнила, что на самом деле в книгах говорилось, что в три года
у ребенка развивается речь и потребность в общении с другими людьми.
Бен опустил Малыша, и тот, пятясь, выбежал из кухни в спальню.
Она глубоко вздохнула.
- Я должна хоть на день вырваться из этого дома. Я имею в виду, что
нам надо действительно съездить куда-нибудь.
Она опустилась в кресло и позволила ему промыть рану и наложить
крест-накрест повязку.
- Подумай, может, это осуществимо? Неужели мы не можем хоть раз
выехать на пляж с одеялами, с бутербродами и устроить пикник? Как в
прошлые времена? Мне просто необходимо как-то встряхнуться.
- Ну, хорошо. Ты повесишь на пояс большой разводной ключ, а я возьму
молоток и, думаю, мы сможем рискнуть выехать на автомобиле.
Она провела минут двадцать, разыскивая купальный костюм и так и не
найдя его, махнула рукой. Она решила, что это не имеет никакого значения -
скорее всего, там никого не будет.
Пикник был самый простой. Она собрала все минут за пять - целую банку
консервированного тунца, черствый домашний пирог, испеченный за день до
этого (как раз на некоторое время в сеть подали электричество) и
сморщенные, червивые яблоки, собранные в соседнем саду и пролежавшие всю
зиму в другом доме, в котором был погреб.
Она слышала, как Бен возился в гараже, отливая бензин из банки,
извлеченной из тайника. Он отмерил его так, чтобы в бензобак влить ровно
на десять миль пути. И такое же количество в запасную канистру - на
обратный путь. Канистру, приехав на пляж, надо будет получше спрятать.
Теперь, когда решено было окончательно, что они едут, в ее голове
начали угрожающе возникать всевозможные "а что, если...". Но она твердо
решила, что не передумает. Определенно, раз в четыре года можно рискнуть.
И съездить к морю. Это не так уж и часто. Она думала об этом весь
последний год, и вот она собиралась и получала удовольствие от сборов.
Она дала Малышу яблоко, чтобы тот был при деле, и уложила еду в
корзинку, все время крепко стискивая зубы, и твердо сказала сама себе, что
больше она не собирается забивать себе голову всякими "что будет, если..."
и что, в конце концов, она намерена хорошо отдохнуть и развлечься.
Бен после войны отказался от своего роскошного "Доджа" и завел
маленький, дребезжащий европейский автомобиль. Они уютно упаковались в
него: еда и армейские одеяла на заднем сиденье, а также ведерко и совок,
чтобы играть в песке, а сами они сидели на переднем сиденьи, и Малыша она
посадила к себе на колени, и его волосы щекотали ей щеку, когда он
оглядывался.
Они тронулись по пустой дороге.
- Помнишь, как здесь было раньше в уик-энд? - сказала она и
засмеялась. - Бампер к бамперу - нам это тогда так не нравилось.
Проехав немного, они обогнали какого-то пожилого на велосипеде, в
яркой рубашке, выбившейся из-под джинсов. Трудно было сказать, мужчина это
или женщина, но оно им улыбнулось, и они помахали в ответ и крикнули:
- Эгей!
Солнце припекало, но когда они приблизились к берегу, подул свежий
бриз, и она ощутила запах моря. Ее охватило такое же чувство, какое она
испытала, когда увидела море в первый раз. Она родилась в Огайо, и ей было
двенадцать, когда ее взяли с собой в поездку, и она первый раз ступила на
широкий, плоский, солнечный, песчаный пляж и вдохнула этот запах.
1 2 3 4 5