Малькольм… Патриция даже не пыталась скрыть от себя самой, что влюбилась в могучего шотландца, но в то же время прекрасно понимала: ей не стать его женой, ведь Джек ни за что не даст ей ускользнуть! Бедняга Малькольм, воображающий, будто в Лондоне, как в Томинтуле, все можно решить ударом кулака… Мечтая о будущем, в котором ей было отказано, молодая женщина не могла не сравнивать его с тем, что обещает в дальнейшем ее вынужденное присутствие рядом с Джеком. Волна отвращения захлестывала ее, и Патриция всерьез задумалась о смерти: теперь, когда она встретила Мак-Намару, продолжать прежнее существование казалось невыносимым. Наконец Патриция погрузилась в тяжелое забытье, и ей снилось, будто Малькольм во главе шотландских кланов захватывает Сохо, чтобы освободить ее. Патриция с криком проснулась в тот самый момент, когда ее возлюбленный в разгаре сражения схватил Дункана за шиворот и занес над ним свой клаймор.
У постели стоял Дункан и слегка озадаченно смотрел на молодую женщину.
— Это… вы? — пробормотала она.
— Вас, кажется, мучают кошмары, дорогая?
— Эта ночь в полиции меня доконала.
— Сочувствую, но пенять вам следует только на себя.
— Почему?
— Если бы вы вели себя умнее, то уж, наверное, смогли бы помешать своему кавалеру столь эксцентрично выражать свое восхищение!
— С Малькольмом очень трудно справиться.
— Ах, он уже для вас Малькольм?
— Я хотела сказать…
— Я все отлично понял, Патриция… Вам безумно нравится этот парень, так ведь?
Мисс Поттер вдруг почувствовала, что не может больше постоянно дрожать и подчиняться.
— Да, безумно, — сказала она, глядя Джеку прямо в глаза.
— И, может быть, именно поэтому вы ничего не предприняли, чтобы облегчить его кошелек?
— Я не воровка!
— Кто вы и кем вам быть, решаю один я!
— А по какому праву?
Джек улыбнулся, разыгрывая добродушие.
— Неужели вы и в самом деле хотите, чтобы я вам это объяснил?
— Нет.
— Тем лучше… Вы снова становитесь разумны… Все это, конечно, нервы… И о чем же вы беседовали всю ночь среди джентльменов из полиции?
— О его родине.
— Естественно… и, несомненно, время быстро текло в мечтах о совместном будущем и жизни, начатой заново? — Он рассмеялся. — Честно говоря, Патриция, я плохо представляю вас в роли пастушки! К счастью, есть я, и я не позволю сделать глупость, которая испортила бы вам жизнь!
— Больше чем сейчас испортить уже невозможно.
— А ведь вы, кажется, неблагодарны, Патриция! Меж тем, у вас есть платья, драгоценности, деньги, вам сопутствует успех… Чего же вы еще хотите?
— Дышать чистым воздухом и избавиться от этой вони!
— Осторожно, Пат… На вашем месте я бы взвешивал слова… нынче утром я очень терпелив, но все же не стоит превышать меру!
— Джек…
— Да?
— Отпустите меня!
— Куда же это?
— В Шотландию.
— По-моему, вы теряете рассудок, дорогая моя! Уж не забыли ли вы, что я вас люблю?
— Какой смысл в этой лжи? Вовсе вы меня не любите, а я просто ненавижу вас!
— Врать очень гадко, дорогая! И если вы позволите мне говорить откровенно, признаюсь, что мне нисколько не мешает ваша ненависть, напротив — это даже придает некоторую пикантность нашему союзу! Вы не находите? Посмотрите на Дэвита… Он меня ненавидит. А меня это забавляет. Он только и мечтает, как бы меня прикончить, и знает, что мне это известно. Таким образом, наш альянс не рискует погрязнуть в однообразии…
— Когда-нибудь вы на секунду забудете об осторожности…
— И не надейтесь, дорогая. Я прошел суровую школу… А что касается вашего шотландца, то ему крупно повезло. Не будь он мне еще нужен…
— Что было бы с ним?
— В настоящий момент он сравнивал бы прохладу вод Темзы с атмосферой родных холмов.
— Неужели вы посмеете убить этого несчастного только за то, что он честен и наивен?
— Разумеется нет, дорогая, я убью его потому, что он осмелился поднять глаза на вас — такие вещи я не прощаю. У меня есть слабость держаться за свою собственность. Жаль, конечно, что его обожание не оставило вас равнодушной, иначе я ограничился бы хорошим уроком — поучить приличным манерам никогда не вредно. Короче, смотрите-ка, какая странная штука жизнь, — если с этим субъектом и впрямь случится что-то скверное, он будет обязан этим вам.
— Не позволю!
— Что мне нравится в вас, Патриция, так это ваша детская манера бурно реагировать, не заботясь ни о какой сдержанности… Когда я был в Оксфорде… Да-да, дорогая, я учился в Оксфорде, правда, ничем особенно не блистал среди студентов Магдалена-колледжа… А потом меня выгнали… так… за ерунду… Итак, когда я был в Оксфорде, нам постоянно внушали, что каждую проблему надо сначала обдумать со всех сторон, а уж потом принимать решение. Жаль, что вы не прошли через Оксфорд…
— Глядя на вас, я об этом не жалею!
— Я ценю ваше умение подавать реплики, Патриция, но если бы вам не предстояло петь сегодня вечером, то я показал бы вам, что за дерзость приходится платить… Досадно, что помятая физиономия может шокировать публику…
Патриции снова стало страшно: ироническое хладнокровие Джека пугало даже больше, чем прямое насилие. И все-таки из любви к Малькольму молодая женщина продолжала настаивать:
— Чего вы хотите от шотландца?
— Вы так за него волнуетесь? Пожалуй, даже слишком… но я не хочу, чтобы вы воображали невесть что… просто он сходит за пакетом, за которым сам я прогуляться не могу.
— А что в пакете?
— Любопытство — отвратительный порок.
— Наркотики?
Теперь и тон, и поведение Дункана резко изменились.
— Довольно! Не суйте нос в эти дела, Патриция! И послушайтесь моего совета, если дорожите своей мордашкой и жизнью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46