Всего несколько дней назад никто бы не осмелился разговаривать с Игнасио Вилларом таким тоном. Дерзость подручного со всей очевидностью показывала дону Игнасио степень его падения. Однако про себя он поклялся, что Эстебан заплатит за всех остальных. А пока приходится прятать ярость под улыбкой.— И когда вы рассчитываете выполнить это… поручение?— Придется подождать, пока Пуиг выйдет из больницы.— Верно…И Виллар, в свою очередь, позвонил в справочную Сан-Пабло, дабы выяснить, когда сеньор Пуиг вернется домой.— Он переночует в больнице, так что у вас есть время, — заявил дон Игнасио, повесив трубку.— Вы уверены?— Но старшая медсестра сказала, что…— Видите ли, сеньор, — небрежно перебил его Гомес, — на месте Пуига я бы пораскинул мозгами и наверняка сообразил, что утром у двери меня будут поджидать полицейские, жаждущие узнать дополнительные подробности.— И что же?— А то, что, поскольку больница — не каталажка, я бы нашел способ тихонько улизнуть ночью.Эстебан встал и, лихо надвинув шляпу на правое ухо, пошел к двери. На пороге он обернулся.— Учитывая такую возможность, дон Игнасио, я проведу эту ночь у ворот Сан-Пабло.— Минутку, Гомес! Прежде чем предпринимать что бы то ни было, привезите Пуига в «Тибидабо». Надо поточнее узнать, что он понаболтал Люхи. Возьмите мою машину. Пусть Фелипе останется за рулем — он очень тактичный парень. Если Хоакин сумеет достаточно убедительно оправдаться, вы сразу же переправите его на «Симона Боливара», который на рассвете уходит в Ливерпуль. А там уж пусть выкручивается как знает.— А если его объяснения нас не удовлетворят, сеньор?— Фелипе доставит вас обоих куда скажете.— Я уверен, что объяснения Хоакина меня не удовлетворят, дон Игнасио.
Ему во что бы то ни стало надо добраться до дона Игнасио и убедить патрона, что его, Пуига, совершенно нечего опасаться. И сделать это надо прежде, чем Виллар подошлет к нему убийц. Эта мысль не давала Хоакину покоя. Страх настолько парализовал его мозг, что он даже не мог хорошенько обдумать, каким образом поскорее увидеться с доном Игнасио. Захлебываясь от беззвучных рыданий, Пуиг лишь кусал одеяло.
Когда дон Альфонсо рассказал жене о сцене, происшедшей между ним и Мигелем Люхи, которого временно пришлось отстранить от должности, пока сверху не пришло распоряжение о, несомненно, еще более суровых мерах, которые, очевидно, навеки закроют парню дорогу в полицию, у Мерседес пропал ее прекрасный аппетит. Еще больше, чем об испорченной карьере инспектора, сеньора Мартин сокрушалась о судьбе Кончи, которая, право же, не заслуживала подобного наказания. Слушая объяснения супруга и вглядываясь в его расстроенное лицо, она раздумывала, каким бы образом примирить обоих мужчин и сохранить подругу.— А не чересчур ли ты был суров, Альфонсо?— Я выполнил свой долг, Мерседес.— Конечно… но не резковато ли?— На моем месте кто угодно действовал бы еще решительнее.— Но другие ведь не знают Мигеля Люхи так хорошо, как ты!— Если бы ты только слышала, чего он посмел мне наговорить!— Гнев — плохой советчик.— Но я же как-никак его начальник!— Только по службе, Альфонсо…— А это разве не служебное дело?— Я не уверена… Будь тут замешан кто-то другой, а не убийца Пако и его отца, Люхи ни за что так бы не поступил, и ты это прекрасно знаешь!Комиссар проворчал что-то неопределенное, и Мерседес почувствовала, что выигрывает партию.— Вы, католанцы — и я не устаю твердить тебе это много лет — слегка отстали в развитии.Дон Альфонсо сделал вид, будто принял замечание жены всерьез.— Отстали? Это от кого же, скажи на милость? Уж не от вас ли, андалусийцев?— Совершенно верно! Вот мы никогда не оставляем оскорбление безнаказанным!— А для чего тогда, по-твоему, полиция?— Наказывать обидчиков вместо тех, у кого не хватает пороху делать это самостоятельно!— Неудивительно, что ты так говоришь… Если родился и вырос среди дикарей…— Ну да, а вы, северяне, только и мечтаете получить одну из этих дикарок в жены!Супруги обожали подобные перепалки, и Мерседес нарочно избрала обходной путь. Прежде чем перейти в наступление, следовало вернуть Альфонсо доброе расположение духа и дать ему расслабиться.— Скажи, мой Альфонсо, — вдруг совсем другим тоном спросила она. — А ты подумал о бедняжке Конче? Как она, должно быть, страдает… ведь теперь все их будущее испорчено…— Сама виновата! Поискала бы супруга поуравновешеннее!— Но ты-то женился на мне! Думаешь, коллеги тебя не жалеют за то, что связался с такой сумасшедшей?Растроганный комиссар встал и расцеловал жену в пухлые щеки.— Ну, я — другое дело. И потом, я же тебя люблю!— Так ты, что ж, воображаешь, будто она его не любит, а?— Знаю, Мерседес, знаю… Но, послушай, Мигель меня пугает…— Пугает?— Парень не в себе… Это сплошной комок ненависти… В любой момент он способен превратиться в убийцу, и я отстранил его от работы прежде всего из этих соображений… Вот только не уверен, что даже это остановит Мигеля.— Не лучше ли тогда держать его при себе? Тогда он хоть будет под наблюдением.Дон Альфонсо с улыбкой посмотрел на жену.— Ловко ты это провернула, Мерседес… Так ты хочешь, чтобы я ему позвонил?— Как будто ты сам этого не хочешь, Альфонсо!— И что же, мне просить прощения?— Не болтай глупостей! Просто вызови для окончательного объяснения.— Видимо, мне на роду написано никогда ни в чем тебе не отказывать!Глубоко вздохнув, он пошел к телефону, но в глубине души был очень доволен. Трубку сняла донья Конча. Мерседес пыталась по лицу мужа угадать, что ему отвечают, и по хмурому виду Мартина сразу поняла, что ее надежды на то, что все уладится, не оправдались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56