Появление Жака прервало представление, и сержант встретил его с явным неудовольствием.
— Кажется, вам полегчало, синьор? Тогда самое время поговорить серьезно. Вы знаете, кто на вас напал?
— Нет.
— Нет? Но разве это не американец… или англичанин…
— Меня ударили сзади, сержант… Откуда же мне знать, кто это сделал?
— Послушайте, синьор, у меня складывается весьма неприятное впечатление, что вы смеетесь надо мной, а следовательно, над всем карабинерским корпусом! Очень опасная игра, э? Во всяком случае, вам должна быть известна личность особы, похитившей ваш кейс?
— Да.
— Ах, все-таки вы ее знаете! Вы, конечно, подадите жалобу и…
— Нет.
— Как нет? Вас ограбили, а вы не желаете подать в суд?
— Нет, поскольку я и сам подшутил над несчастной синьориной. То досье, за которым она охотилась, у меня в кармане, а отнюдь не в кейсе!
— А как вы мне докажете, что сказали правду, синьор?
— Я думаю, доказательства представят они сами…
— Кто?
— Те, кто во что бы то ни стало хотят отобрать у меня досье, пока я не отдал его по назначению. А мне еще надо немножко прийти в себя…
— В таком случае я тоже остаюсь здесь. Карабинер!
Силио бегом примчался в гостиную.
— Да, сержант?
— На нас в любую минуту могут напасть. Держитесь настороже. Я на вас рассчитываю!
Морано потемнел, нахмурился, вскинул ружье и вышел с таким решительным видом, словно хотел показать всем присутствующим, что враги войдут на виллу только через его труп. Карло побежал звонить своей Антонине: супруга карабинера должна знать, что ее муж готовится к подвигу и его ждут или слава, или смерть (а может, и то и другое сразу). Это сообщение так подействовало на чувствительную Антонину, что ей пришлось выпить три чашки черного кофе, прежде чем она нашла в себе силы дотащиться до гипсовой статуэтки святого Франциска Ассизского, умоляя его защитить ее незаменимое сокровище. Синьора Коррадо даже попыталась прельстить святого обещанием поставить ему целую уйму свечей (но, будучи женщиной весьма осторожной, не стала уточнять, какой толщины).
Наташа первой добралась до Ча Капуцци, немного опередив Хантера. По правде говоря, она едва успела нырнуть за гигантский кактус, чтобы не попасться на глаза сопернику. Англичанин, не догадываясь, что за ним наблюдают, размышлял, как бы проникнуть на виллу незаметно для обитателей. При виде Мортона, который направлялся к вилле, сунув руки в карманы и озабоченно жуя жвачку, сердце Роналда учащенно забилось — надо думать, американец питает к нему такие же нежные чувства, что и он, Хантер, — к Наташе, и по тем же причинам. Англичанин на всякий случай вытащил револьвер — не хватало еще, чтобы Майк его опередил. Стыдно, конечно, стрелять в такого славного парня, но на карту поставлено возвращение в Кокермаут… Подавив угрызения совести, Хантер вскинул револьвер и тщательно прицелился в ногу Мортона, но не успел спустить курок, как грохнул выстрел и с него слетела шляпа. Роналд настолько оторопел, что догадался упасть плашмя и вжаться в землю только после того, как вторая пуля сшибла веточку в сантиметре от его носа. Услышав стрельбу, Мортон тоже выхватил револьвер. Англичанин засек точку, откуда в него палили, и в свою очередь тоже выстрелил. Майк живо сообразил, что его соперники слишком заняты друг другом, и вскарабкался на ограду, но тут же получил в физиономию град осколков от камня, выбитых пулей. Карабинер Морано хорошо прицелился. Решив не настаивать, американец проворно соскользнул на прежнее место. Роналд встретил его пулей — на сей раз Майк лишился правого каблука. Рассерженный не на шутку американец не остался в долгу, и в ближайшие несколько минут все три агента разных секретных служб методично палили друг в друга.
Карло Коррадо не был трусом, но, как все представители латинской расы, обладал богатым воображением, а потому мысль об опасности пугала его куда больше, чем непосредственная угроза. Стоя под дулом ружья или револьвера, он явственно видел — в прямом смысле слова — «скорую помощь», больницу, операционную и последнее напутствие священника. И слезы выступали на глазах не от страха, а от зримого видения Антонины, закутанной в траурные покрывала. Но как только первое волнение проходило, чувство долга и честь побуждали сержанта действовать и он без колебаний бросался в бой. Вот почему отзвук первого выстрела заставил его вцепиться в подлокотники кресла. Второй и третий — повергли в панику, вызвав череду самых мрачных картин, зато треск карабина сразу же вернул хладнокровие. Карло выпрямился и достал револьвер.
— Я думаю, это ваши гости, синьор француз… Пора оказать им достойный прием…
— Спасибо, сержант! А я тем временем ускользну через черный ход и помчусь в Болонью.
— Отлично! Счастливого пути!
— Я тоже желаю вам удачи, сержант.
В саду Карло Коррадо присоединился к Силио.
— Я мог бы позвонить и вызвать подкрепление, Морано, но что о нас скажут Антонина и Джиоконда? Покажем-ка этим дикарям с севера, на что способны карабинеры, э!
— Так точно, сержант!
— Тогда слушайте, Силио… Я проберусь за кипарисами и нападу на них с тыла. Если сдадутся — приведу сюда, и мы отвезем всю компанию в Мольо. А не послушаются — перестреляю. Вы же не двигайтесь с места, ждите их тут. Ясно?
Опьяненный, как и его шеф, запахом битвы, Морано превзошел самого себя. Теперь он уже ничем не напоминал дрожащего от страха парня, который прошлой ночью брел по саду с ружьем наизготовку. Карло Коррадо и Силио Морано разыгрывали друг перед другом героическую сцену, чувствуя себя и актерами, и зрителями одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54