Глубоко верующий сириникиец был очень зол оттого, что попал в засаду, и употреблял такие выражения, каких Спархок прежде от него никогда не слышал. Впрочем, окончательно успокоившись, Бевьер отправился смиренно молить отпущения грехов у патриарха Эмбана. Эмбан не только отпустил ему этот грех, но и дал отпущение на будущее – на тот случай, если Бевьеру повезет отыскать новые бранные слова.

Тщательный осмотр блистающего перламутром замка не выявил укрытых соглядатаев, и на следующий день после возвращения сэра Бевьера эозийцы встретились с императором Сарабианом и министром иностранных дел Оскайном. Они собрались в покоях на вершине донжона – просто спокойствия ради – и Сефрения добавила стирикское заклинание, дабы упрочить уверенность, что никто не подслушает их разговора.
– Я никого не собираюсь обвинять, – сказал Вэнион, – так что не вздумайте принять это на свой счет. Каким-то образом наши планы становятся известными врагу, а потому я считаю, что все мы должны сейчас поклясться, что даже намек на то, о чем мы будем говорить, не выйдет за пределы этой комнаты.
– Клятва молчания, лорд Вэнион? – удивился Келтэн. К этому пандионскому обычаю перестали прибегать еще в минувшем столетии.
– Что-то в этом роде, я полагаю, хотя, конечно, не все мы, здесь собравшиеся, принадлежим к Пандионскому ордену. – Он огляделся. – Итак, подведем итоги. Заговор, обнаруженный нами в Материоне, явно выходит за пределы обычного шпионажа. Я полагаю, нам стоит быть готовыми к возможности вооруженного мятежа, направленного на императорскую резиденцию. Наш противник теряет терпение.
– Или же испугался, – вставил Оскайн. – Присутствие здесь, в Материоне, рыцарей церкви – и принца Спархока – представляет для него некоторую угрозу. Его кампания по распространению ужаса, гражданских беспорядков и мятежей в подвластных Империи королевствах до сих пор шла успешно, однако, судя по всему, он счел ее чересчур медленной. Теперь он намерен ударить в самое сердце имперской власти.
– И, я полагаю, прямо по мне, – добавил император Сарабиан.
– Это немыслимо, ваше величество, – возразил Оскайн. – За всю историю Империи никто еще не покушался впрямую на жизнь императора.
– Пожалуйста, Оскайн, – сказал Сарабиан, – не считай меня совсем уж идиотом. Изрядное число моих предшественников рассталось с жизнью из-за «несчастного случая» или смертельной болезни – причем при довольно-таки странных обстоятельствах. От неудобных императоров избавлялись и прежде.
– Но никогда – открыто, ваше величество. Это было бы чудовищно невежливо. Сарабиан расхохотался.
– Уверен, Оскайн, что три министра, которые сбросили моего прапрадеда с вершины самой высокой башни в императорской резиденции, соблюдали при этом все правила придворного этикета. Итак, мы окажемся перед лицом вооруженной толпы на улицах, с воодушевлением требующей моей крови?
– Я бы не отбрасывал такой возможности, ваше величество, – признал Вэнион.
– Ненавижу все это, – мрачно объявил Улаф.
– Что именно? – осведомился Келтэн.
– Разве не ясно? В нашем распоряжении эленийский замок. Может, он и не так хорош, как тот, который мог бы построить Бевьер, но все равно это самое крепкое строение во всем Материоне. У нас есть три дня до того, как улицы заполнятся вооруженными бездельниками. Нам просто не остается другого выбора. Нам придется укрыться за этими стенами и выдерживать осаду, пока атаны не наведут порядок в городе. А я ненавижу осады!
– Уверен, сэр Улаф, что до этого дело не дойдет, – возразил Оскайн. – Едва только я услышал об открытиях мастера Кааладора, я послал гонца к Норкану. В двадцати лигах от города дожидаются сигнала десять тысяч атанов. В назначенный день заговорщики не выйдут на улицы до темноты, а я могу наводнить улицы семифутовыми атанами до полудня того же дня. Мятеж потерпит поражение, даже не успев начаться.
– А мы потеряем возможность выловить всех мятежников? – отозвался Улаф. – С военной точки зрения это никуда не годится, ваше превосходительство. У нас есть укрепленный замок. Бевьер сможет защищать его по меньшей мере два года.
– Пять, – поправил Бевьер. – В замке есть колодец, а это добавляет еще три года.
– Тем лучше, – сказал Улаф. – Итак, мы трудимся над укреплениями – очень тихо и большей частью по ночам. Мы запасаемся бочонками со смолой и гарным маслом. Бевьер строит осадные машины. Затем, перед самым заходом солнца, мы вводим в замок все правительство и атанский гарнизон. Толпа ворвется в императорскую резиденцию и будет долго рыскать по залам всех этих великолепных дворцов, не встречая ни малейшего сопротивления – покуда не наткнется на нас. Они пойдут штурмовать стены и будут при этом уверены в своих силах, потому что до сих пор никто не пытался с ними сражаться. Они никак не будут ожидать, что на них просыплется град булыжников или прольется кипящая смола. Прибавим к этому, что их арбалеты не сработают, потому что Халэд уже две ночи подряд возится с их спусковыми крючками на известном вам даконском складе, – и перед нами большая группа людей, столкнувшихся с серьезной проблемой. Они будут метаться под нашими стенами в страхе и смятении, и тогда, примерно около полуночи, атаны войдут в город, появятся в императорской резиденции и вгонят мятежников в землю по самую макушку.
– Так! – с восторгом воскликнул Энгесса.
– Это же великолепный план, сэр Улаф, – сказал Сарабиан рослому талесийцу. – Почему ты им недоволен?
– Потому что я терпеть не могу осады, ваше величество.
– Улаф, – вмешался Тиниен, слегка поморщившись от боли в задетом плече, – не кажется ли тебе, что давно пора покончить с этой позой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171