Ты можешь простудиться.Корабль, который он нанял в Коту, был предназначен для путешествий по реке — широкое суденышко с очень мелкой осадкой. На веслах сидели крепкие ребята; они развили приличную скорость, гребя против медленного течения реки Мрин, лениво извивающейся среди болот.К ночи они поднялись на десять миль вверх от Коту, и капитан старательно пришвартовал свой корабль к какой-то коряге просмоленным канатом.— Плохо в темноте искать проток, — сказал он Гариону. — Один неверный поворот, и следующий месяц мы проведем, блуждая по болотам.— Вам лучше знать, капитан, — ответил тот. — Я не буду вам мешать.— Может, кружечку эля, ваше величество? — предложил капитан.— Это неплохая мысль, — согласился Гарион.С кружкой в руке, облокотясь на перила, Гарион смотрел на мелькающие огоньки светлячков и слушал бесконечные песни лягушек. Стояла теплая весенняя ночь, и сырой, густой запах болот наполнял его ноздри.Послышался тихий всплеск — наверное, это рыба, а может быть, выдра нырнула.— Белгарион? — отчетливо раздался странный писклявый голосок. Он шел откуда-то от воды. Гарион вглядывался в бархатную темноту.— Белгарион? — снова послышался голос.— Да… — осторожно ответил Гарион.— Мне надо сказать тебе кое-что.Последовал еще один тихий всплеск, и корабль немного качнулся. Швартов, закрепленный за корягу, погрузился в воду, и некая тень быстро скользнула по нему вверх и перемахнула через поручень. Тут она остановилась, и Гарион услышал, как на палубу капает вода. Маленькая, чуть выше четырех футов фигурка двинулась к нему забавной шаркающей походкой.— Ты постарел, — сказало существо.— Бывает, — ответил Гарион, пристально вглядываясь, чтобы узнать, кто это.Из-за облаков выскользнула луна, и оказалось, что Гарион смотрит прямо в заросшее шерстью большеглазое лицо болотного жителя — фенлина.— Тюпик? — недоверчиво спросил он. — Это ты?— Не забыл… — Маленькое, покрытое шерстью существо явно обрадовалось.— Конечно, я тебя помню.Корабль качнулся еще раз, и вверх по швартову взбежала еще одна маленькая мохнатая тень. Тюпик недовольно повернулся.— Поппи! — сердито чирикнул он. — Иди домой!— Нет, — спокойно ответила она.— Ты должна делать то, что я тебе говорю! — сказал он ей, топая ногой по палубе.— Почему?Тюпик в отчаянии посмотрел на нее.— Они все такие? — спросил он Гариона.— Кто — «они»?— Женщины, — с отвращением произнес Тюпик.— Большинство из них — да. Тюпик вздохнул.— Как поживает Вордей? — спросил их Гарион. Поппи издала всхлип отчаяния.— Нашей матушки больше нет, — сказала она печально.— Мне очень жаль.— Она очень устала от жизни, — вздохнул Тюпик.— Мы покрыли ее цветами, — добавила Поппи. — И заперли ее дом.— Ей бы это понравилось.— Она сказала, что однажды ты вернешься, — сказал ему Тюпик. — Она была очень мудрой.— Да.— Она сказала, что мы должны подождать, когда ты вернешься, и тогда передать тебе вот что…— Что же?— Зло выступает против тебя.— Я уж и сам начал это подозревать.— Мама просила передать тебе, что у зла много лиц и что эти лица не всегда похожи друг на друга, но то, что стоит за ними, не имеет никакого лица, оно исходит из такой дали, которую ты не можешь себе представить.— Я не совсем понял.— Оно пришло из-за звезд, — сказал Тюпик. Гарион пристально смотрел на него.— Вот это нам и надо было передать, — заверила его Поппи. — Тюпик слово в слово сказал тебе то, что мама ему велела.— Расскажи Белгарату про маму, — сказал Тюпик, — и передай, что она хотела поблагодарить его.— Передам.— До свидания, Белгарион, — сказал фенлин.Поппи издала тихий проникновенный звук, подбежала, шлепая, и ткнулась носом в руку Гариона.А затем они оба ускользнули куда-то в сторону и пропали в темных водах болот. Глава 16 Место оказалось очень мрачным. На краю плоской унылой равнины, поросшей жесткой бурой травой, жалась к берегу реки деревня. За широким изгибом реки Мрин расстилались бесконечные зелено-коричневые просторы болот. Деревня состояла из двух дюжин домов серого цвета — все они скучились вокруг прямоугольного каменного здания часовни. Настилы шаткой пристани, изготовленные из выбеленного до цвета голых костей сплавного леса, тянулись в реку, как пальцы скелета; сохли рыбачьи сети, растянутые на шестах, наполняя рыбным запахом влажный воздух, звеневший от комаров.Корабль прибыл около полудня, и Гарион немедленно покинул ветхую пристань и по грязной, изрытой колеями улице отправился к часовне, ступая осторожно, чтобы не поскользнуться, ощущая любопытство в тупых взглядах деревенских жителей, — они разглядывали его и Ривский меч, висевший у него за спиной.Когда он, подойдя к потускневшим бронзовым воротам, испросил разрешения войти, священники, охранявшие часовню, встретили его подобострастно, почти раболепно. Они провели его через вымощенный плитками двор, с гордостью показали ветхую конуру и толстый просмоленный столб, на котором сохранился обрывок цепи — здесь провел свои последние дни сумасшедший Мринский пророк.Внутри часовни стоял традиционный алтарь с огромной медвежьей головой, вырезанной из камня. Гарион обратил внимание, что внутри маленький храм нуждался в хорошей уборке, да и сами священники выглядели помятыми и грязными. Он и раньше замечал, что первым проявлением религиозного рвения является неодолимое отвращение к воде и мылу. Святые места, да и те, кто посещал их, казалось, всегда плохо пахли.Неожиданное препятствие возникло, когда они добрались до сводчатого святилища, где в хрустальном ларце, по бокам которого стояли две свечи высотой в рост человека, хранился пожелтевший пергаментный свиток с текстом оригинала Мринских рукописей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127