— Ага! — торжествующе воскликнула Хабат. — В этом сосуде наверняка скрыто нечто весьма важное для этого работорговца! Необходимо осмотреть содержимое. Возможно, тут-то и выяснится, что за преступление замыслил этот негодяй! Открой сосуд, Сорхак.— Умоляю вас, — залепетал Сади. — Если вам дорога жизнь, не шутите с этим кувшинчиком!— Открывай, Сорхак! — безжалостно приказала Хабат.Самодовольный гролим снова потряс кувшинчик и принялся вывинчивать пробку.— Прошу вас, благородный жрец! — с ужасом воскликнул Сади.— Мы только посмотрим, — ухмыльнулся Сорхак. — Уверен, что один взгляд никому не повредит.Он вынул пробку и поднес кувшинчик к лицу, заглядывая внутрь одним глазом.Зит, разумеется, долго не раздумывала.Со сдавленным криком Сорхак отпрянул, судорожно взмахнув руками. Глиняный кувшинчик отлетел в сторону, и Сади удалось подхватить его у самого пола.Ужаленный жрец прижал ладони к лицу, на котором застыло выражение ужаса, а между пальцами у него струилась алая кровь. Затем он завизжал как свинья, содрогаясь всем телом, рухнул на пол и стал корчиться, ногтями раздирая себе лицо. Голова его колотилась о каменный пол. Конвульсии делались все сильнее, и вот на губах появилась пена. Издав истошный вопль, жрец неожиданно подпрыгнул, словно его подбросила какая-то неведомая сила, и замертво упал на пол.Какое-то время все молчали, потом Хабат взвизгнула:— Сорхак!Голос ее был полон отчаяния — не оставалось сомнений в том, что эта утрата для нее невосполнима. Она кинулась к распростертому на полу жрецу и рухнула на тело, содрогаясь от рыданий. Ургит с отвращением уставился на труп.— О, зубы Торака! — выругался он, стиснув зубы. — Что у тебя там, в этом кувшинчике, Усса?— О-о, это просто зверюшка, ваше величество, — нервно ответил Сади. — Я пытался предупредить его.— В самом деле, Усса, ты сделал все от тебя зависящее, — растягивая слова, сказал Агахак. — И все мы это слышали. Как ты думаешь, могу я полюбоваться твоей… твоей зверюшкой? — Жестокая усмешка искривила лицо иерарха при взгляде на истерически рыдающую Хабат.— Разумеется, о святейший, — быстро ответил Сади и осторожно положил кувшинчик на пол. — Маленькая предосторожность, — извиняющимся тоном сказал он. — Она немного нервничает, а я не желаю, чтобы она еще раз допустила оплошность.Евнух склонился над кувшинчиком и принялся ласково приговаривать:— Все хорошо, дорогая. Плохой человек уже ушел, теперь все хорошо, все спокойно.Но Зит свернулась в колечко на дне кувшинчика, все еще до глубины души оскорбленная.— Правда, моя хорошая, — уверял ее Сади, — все уже прошло. Разве ты мне не веришь?Из кувшинчика послышалось тихое шипение.— Ах, как некрасиво так говорить, Зит! — мягко упрекнул ее Сади. — Я сделал все что мог, чтобы этот плохой человек не обидел тебя. — Евнух виновато взглянул на Агахака. — В толк не возьму, где она научилась таким гадким выражениям, о святейший! — И, снова повернувшись к кувшинчику, стал уговаривать:— Ну, прошу тебя, дорогая, не будь злюкой!Маленькая змейка с величайшей осторожностью высунула голову из горлышка, приподнялась и поглядела на труп, распростертый на полу. Лицо Сорхака стало синим, а на губах медленно высыхала пена. Хабат, все еще судорожно всхлипывая, прижималась к его коченеющему телу. Зит медленно выползла из своего домика, презрительно вильнула хвостом в сторону мертвеца и подползла к Сади, издавая звук, напоминающий довольное мурлыканье. Сади протянул к ней руку, а змейка стала тыкаться носом в его пальцы.— Ну разве она не прелесть? — гордо спросил Сади. — После того как она кого-нибудь укусит, становится ласковой, словно котенок.Краешком глаза Гарион уловил движение у себя за спиной. Бархотка подалась вперед, зачарованно взирая на мурлычащую змейку широко раскрытыми глазами.— Ты вполне контролируешь поведение своей питомицы, Усса? — с опаской спросил Ургит.— О, разумеется, ваше величество! — уверил его Сади. — Она сейчас в прекрасном настроении. Чуть погодя я покормлю мою малышку, выкупаю, И она заснет сном младенца.Ургит повернулся к иерарху.— Ну, Агахак? Каково твое решение? Лично я не вижу смысла в дальнейшем слушании дела. И работорговец, и его слуги, как мне представляется, ни в чем не повинны.Иерарх прикрыл глаза.— Полагаю, вы правы, ваше величество. — И, обращаясь к одному из гролимов, приказал:— Освободите этого юного идиота!Хабат с трудом поднялась, оторвавшись от безжизненного тела Сорхака. Ее изуродованное лицо было искажено горем. Поглядев сперва на Ургита, потом на Агахака, она спросила:— А как же это? — Голос ее дрожал от отчаяния. — Кто за это ответит? — Жрица указала на труп Сорхака. — На кого падет моя месть?— Этот человек погиб по собственной оплошности, Хабат. — Агахак оставался глух к ее мольбам. — Преступления совершено не было.— Не было? — хрипло переспросила жрица. — Не было совершено преступления? — Голос ее зазвенел. — Неужели жизнь гролима стоит так дешево, что ею можно с такой легкостью пренебречь? — Она резко обернулась и обожгла Сади пламенным взором. — Ты ответишь за это, Усса из Стисс-Тора! — объявила она. — Я клянусь в этом здесь, над телом Сорхака — и над телом Торака! Тебе не уйти от меня! Я рассчитаюсь и с тобой, и со всеми твоими слугами за гибель Сорхака.— Почему ты так убиваешься, Хабат? — насмешливо спросил Агахак. — В храме множество гролимов. Они точно такие же, как Сорхак, алчные, безумно честолюбивые и лживые. Смерть его была результатом его же безумия, кстати, и твоего тоже, — с жестокой усмешкой добавил он. — Полно, Хабат, уж не чувства ли тут замешаны? Возможно ли, что ты была мне неверна и искала утешения в объятиях другого, а, Хабат?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135