— Гарион. — Голосок Сенедры был тих и слегка дрожал от страха. — Что происходит? Почему они так обошлись с нами?Гарион нежно обнял ее за плечи.— Эрионд угодил в переделку, — объяснил он. — Сади хочет попытаться уговорить их выпустить всех нас.— А что, если у него не выйдет?— Что ж, тогда мы освободимся иным путем.Шелк оглядел полутемную камеру и презрительно фыркнул.— Архитектура темниц начисто лишена фантазии, — саркастически заметил он, пнув ногой охапку гнилой соломы, лежащей на полу.— Хелдар, неужели у тебя такой богатый опыт в области темниц? — спросила Бархотка.— Время от времени я бываю в подобных местечках. — Шелк передернул плечами. — Правда, вытерпеть более двух часов никогда не мог. — Он приподнялся на цыпочки, чтобы заглянуть в крошечное зарешеченное окошко, выходящее в коридор.— Хорошо, — пробормотал он. — Охраны не видно. — И, постучав костяшками пальцев по крепкому дереву, взглянул на Белгарата. — Хочешь, я отопру дверь? Не думаю, что мы что-нибудь тут высидим.— Терпение, принц Хелдар, — сказал Сади. — Если мы вырвемся на волю из камеры, мне уже никак не удастся уладить этот небольшой инцидент.— Я должна узнать, что они сделали с Эриондом! — твердо заявила Полгара.— Открой двери, Шелк!— Полгара! — раздался вдруг из соседней камеры знакомый голос. — Это ты?— Эрионд! — вздохнула Полгара с облегчением. — С тобой ничего не случилось?— Все прекрасно, Полгара. Меня, правда, заковали в цепи, но они не причиняют мне особых неудобств.— Зачем ты сделал это? Там, в святилище?— Мне не понравились эти жертвенные огни.— Мне тоже, но…— Мне они очень не понравились, Полгара. Надо же когда-то положить конец подобным гнусностям!— Каким образом тебе удалось их погасить? — спросил Белгарат, прильнув к окошку. — Гарион был в святилище, когда ты это проделал, и говорит, что ничего не услышал и не ощутил.— Точно не знаю, Белгарат. Не думаю, чтобы я сделал что-то особенное. Просто твердо решил, что не хочу больше, чтобы они горели, эти огни, и вроде как дал им понять, что я этого не хочу. Они взяли да и погасли.— И это все?— Насколько я помню, да.Белгарат обернулся. Он явно был озадачен.— Когда мы отсюда выберемся, у меня будет об этом происшествии долгий разговор с мальчишкой. Я уже не единожды собирался поговорить с ним по душам, и всякий раз, когда открывал было рот, что-то меня отвлекало. — Он поглядел на Гариона. — В следующий раз, когда будешь беседовать со своим дружком, потребуй от него прекратить эти штучки! Они меня раздражают.— А он это знает, дедушка. Думаю, именно поэтому и продолжает в том же духе.Где-то послышалось лязганье отпираемой двери и звук шагов.— Гролимы, — тихо сказал Шелк, вновь глянув через окошко в коридор.— Интересно, а кто, по-твоему, это еще может быть? — съязвил Белгарат.Стражники остановились возле камеры Эрионда, и в замке лязгнул ключ.Скрипнув, открылась тяжелая дверь.— Эй, мальчишка! — пролаял хриплый голос. — Выходи, пойдешь с нами!— Отец! — отчаянно шепнула Полгара. Старик предостерегающе поднял руку.— Подожди! — прошептал он.Кто-то уже отпирал дверь их камеры. Наконец она распахнулась, и на пороге возник гролим в черном балахоне.— Возвратился Агахак, — объявил он. — Выходите!— Великолепно! — с облегчением вздохнул Сади. — Что бы там ни было, я уверен, что мы за пару минут все уладим.— Не разговаривать! — Гролим резко повернулся и пошел по коридору, а десяток других, с оружием наготове, обступив пленников, повели их прочь из темницы.Агахак, правитель Рэк-Урги, оказался устрашающего вида длиннобородым человеком. Он сидел в очень похожем на трон кресле в большом зале, освещенном факелами. Стены были завешаны тяжелыми темно-бордовыми портьерами. Облачение иерарха представляло собой кроваво-красный балахон с капюшоном. Впалые глаза Агахака сверкали из-под нависших седых бровей. Эрионд, все еще закованный в цепи, спокойно сидел на грубом деревянном стуле прямо перед иерархом, а худощавая Хабат стояла по правую руку от своего покровителя. Капюшон, отороченный пурпурным шелком, был откинут, ужасные шрамы на ее щеках алели в свете факелов, а лицо жрицы выражало злобное торжество.— Кто из вас Усса из Стисс-Тора? — гулким голосом вопросил иерарх. Сади сделал шаг вперед и раболепно поклонился.— Я Усса, о святейший.— Ты попал в незавидное положение, Усса. — Грудной голос Хабат звучал почти как ласковое мурлыканье дикого зверя, а губы ее кривила отвратительная усмешка.— Но я ничего не сделал.— Здесь, в Хтол-Мургосе, господин ответственен за преступления своих слуг.Глаза Агахака сверлили Сади, но худое лицо иерарха оставалось бесстрастным.— Итак, ближе к делу, — произнес он наконец. — Кто предъявит чужеземцам обвинение?Хабат указала на гролима, стоящего у самой стены.— Сегодня Сорхак исполнит миссию жреца-инквизитора, господин, — сказала жрица повелительным тоном, чтобы дать почувствовать всем присутствующим, что она хозяйка положения. — Его рвение и благочестие известны тебе, о святейший.— О да, — безразличным голосом ответил Агахак. — Я мог бы сразу догадаться, что обвинителем будет не кто иной, как Сорхак. — На краткое мгновение губы его сложились в сардоническую усмешку. — Очень хорошо. Жрец-инквизитор, прошу предъявить обвинение.Жрец в черной одежде выступил вперед и откинул капюшон, отороченный зеленым, со своих сальных волос.— Дело очень незамысловатое, светлейший, — провозгласил он скрипучим голосом. — Здесь присутствует множество свидетелей преступления, посему вина этого юного негодяя не вызывает никаких сомнений. Но вот мотивы его поступка предстоит выяснить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135