он хочет о чем-то поговорить? Или вспоминает наше общее детство? Почему он едва тащится, этот деловой, предельно занятой, преуспевающий во всем родственник?..
– А я, знаешь, уже дед. Колька мне внучку принес. - Стасик как-то нежно, застенчиво засмеялся. И стал рассказывать, как они купили молодоженам кооператив, но родилась малышка, и те вернулись пока к ним, так что дома у них - содом и гоморра. Слава богу, жена Коли очень хорошая, с ней легко, душевно.
– Я подвезу тебя, - сказал Стасик.
В другой раз Нина ни за что бы не села, придумала бы что угодно, а тут эта внучка сбила ее с толку. Ведь как-никак она ей родственница. И защемило сердце, как будто она виновата перед этой девчоночкой, что порвались связи и нет никакого желания находить их и восстанавливать.
И тут вспомнился Плетнев Сергей Никифорович. Не он сам. Справка, из клеенчатой судоки. И неизвестно почему, совершенно для себя неожиданно, Нина рассказала об этом Стасику.
– Может, Куня потому и заболела, узнав, что он в Москве живет, а ей не объявился?
– Ну скажи, подумай, ну зачем бы он объявлялся? У него семья, дети, внуки, наверное, уже, ну какие у них могли бы быть отношения?
– Вот невезучая баба, - печально сказал Стасик и тут же как-то дернулся, и Нина поняла, почему, - он я ее считает в этом смысле невезучей (абсолютно справедливо считает), но не говорить же об этом.
– Она думала, он где-то на периферии, виноватилась, что у них там масла может не быть… - сказала Нина.
– Ну понятно. Она ему посылку хочет послать, а он, оказывается, живет под боком. Я знаю эти дома. Элитные, между прочим… По два сортира на квартиру…
– Неужели она ходила к нему? - содрогнулась Нина, представив, как пошла Куня в эти «элитные дома», как позвонила… Очень четко увиделась тетка в своем мосшвеевском зеленом платье с зелеными пуговицами и бежевой косыночке. «Здрасьте вам…» Увиделась и выплывшая откуда-то из недр квартиры дама в розовом стеганом халате (почему розовом и стеганом?), с блестящим от крема «Пондз» лицом (при чем тут «Пондз»?). А может, Куня прихватила и свою клеенчатую сумку с банками варенья. Гостинец. Ох ты, боже мой!
Но в связь между адресом и теми потерянными глазами как-то поверилось.
– Зайдем в кафе, - предложил Стасик. Напротив кафе висели афиши «Пяти вечеров». Этот фильм Нину разбередил, разбуравил. Он был весь - от начала до конца - из ее и Куниной жизни. И этот самый Кунин муж, Сергей, тоже был похож на героя «Пяти вечеров», такой же нескладный неудачник, у которого даже большая радость непременно должна быть замешена на беде. А может, так у всех? Но что это за радость, если она из беды? И что это за беда, если после нее сразу радость?
В кафе играла музыка «времен Дашки». Молодежь ритмично двигалась ей в такт. Чуть-чуть покачивались бедра, лениво двигались плечи, волосы с плечей отбрасывались едва уловимым легким движением руки. В полумраке все это казалось то ли пляской сомнамбул, то ли каким-то ритуальным действом, то ли еще чем-то.
Стасик принес коктейли. Нина взяла соломинку, сидела тихо и неподвижно. А Стасик смотрел на танцующих сильфид, длинноволосых, джинсовых, без тайн. Ну какая, скажите, тайна в девушке в обтянутых штанах? Все на виду. Ягодички-фасолинки. И ягодички-яблоки. И ягодицы-полушария. И попки плоские, как лопата, и стесанные книзу, как у мартышек, и основательно фундаментальные зады на века, не поддающиеся никаким разгрузочным дням.
– Как я им завидую! - сказал он. - Свободе их движения, раскованности, независимости от пустяков, которыми мы всегда повязаны были и есть.
– Не подозревала, что ты можешь чему-то завидовать.
– А что ты обо мне знаешь? - печально спросил Стасик.
– Где сейчас твой секретарь? - сменила тему Нина. - Тот, помнишь?
– А! Деловой был парнишка. Он поднабрался тогда на производстве, сейчас помощник одного босса по экономическим вопросам. Защитил кандидатскую. Ну так выпьем за них, за идущих вослед.
– Как там Славик? Давно что-то не приезжал, - спросила Нина.
– Читает, паяет, рисует… Живет! Приезжать не хочет. Говорит, жалко времени.
– Скажите! - как-то обиженно прошептала Нина.
– Это отговорка для меня, - засмеялся Стасик. - Тебе бы сказал что-то другое…
Нина заплакала.
Она не плакала уже тысячу лет.
Ни когда умерла мама… Кира…
Она не плакала от злости, когда уходила из журнала.
От ненависти, когда разводилась с Евгением.
От страха, когда болела Дашка.
Теперь вот заплакала от встречи с отвергнутым ею родственником.
Какие-то сошедшие с рельс эмоции… Нервные клетки, потерпевшие крушение…


***

Ночью выпал первый снег и скрыл всю осеннюю грязь. Много ли надо человеку? Была в белизне какая-то магия. Люди не хамили друг другу в транспорте, некоторые даже улыбались.
Нина стояла у шторы, ожидая, когда выбегут старухи, радовалась снегу, зиме, но что-то тревожило ее. Радость без причины (какая причина - снег?) - это всегда опасность, что жизнь хочет тебя надуть. И предлагает маленькую радость перед большой пакостью.
Как тихо стало у них дома с тех пор, как уехала Алена.
– Вывели козу, - ворчала свекровь. Но Нина видела: ей тоже стало не хватать живой природы, какой была эта баламутка Алена. Она даже бегать стала хуже. Нина видела - куда-то делся этот бодрый сине-олимпийский натиск. Люди теперь не смотрят ей вслед так, как раньше: во дает, старуха! А как-то жалеючи, сочувственно. И Евгений перестал к ним приходить, пришел как-то, сели они втроем, а говорить не о чем… Так и промолчали весь вечер, пялясь в телевизор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70