ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Мы не с улицы. Мы твои жена и дочь… Не надо нас мучить… Давай все решим - раз и навсегда».
Но разве дождешься Ленку, когда она нужна? Противная стала девчонка, гуляет допоздна, дерзит и, видимо, покуривает. Правда, все они сейчас сигаретами балуются, но Анна к этому относится спокойно. Не будет ее Ленка ни курящей, ни пьющей, ни гулящей. Побродит по краю жизненных соблазнов и отойдет в сторону. А то, что вкусит запретного, не страшно, а в чем-то, может, и полезно. Сама Анна по краю не ходила, и такая в ней просыпалась временами тоска по неизведанному. Не такая, конечно, чтоб жить не хотелось или чтоб твоя собственная жизнь показалась никудышной, нет! Но вот иногда идешь по улице, а рядом затормозит машина, и выйдет из нее женщина в каком-то неимоверном наряде, простучит мимо каблучками, а ты со своими пудовыми сумками-авоськами смотришь ей вслед, и становится тебе тошно. Аннина бабушка, покойница, говорила ей в детстве о счастливых людях: «Ай, никакого секрета… Они в детстве дерьмо ели». Вот и Анна, провожала глазами этих ирреальных женщин нашего времени, без тяжелых сумок, без стрелок на колготках, без этого иссушающего мысль и плоть вопроса в глазах - где и почем, провожала и думала: в детстве они дерьмо ели. Почему-то это утешало, успокаивало. Она вот не ела. И Ленка ее, увы, не ела тоже. Поэтому побродит, побродит Ленка по краю Греха и вернется в праведность: к сумкам, пеленкам, общественному транспорту… Правда, машину у отца она запросила. Не такая уж вздорная мысль… Надо будет, когда кончится вся эта история, взять и купить им машину. Влезть в долги, как все делают, и купить. И у Алексея будет дело, и Ленке будет приятно, и Анна выйдет однажды из машины и процокает мимо какой-нибудь замордованной тетки, и станет для этой тетки минутной тоской по неизведанному благополучию.
Анна ходила по комнате, искала дело. Не то, чтоб его не было… Тетради непроверенные лежали, белье в тазике кисло, пуговицы кое-где надо было закрепить, потеряешь в автобусе за милу душу, но ничего не делалось, и вспыхивала, вспыхивала в ней тревога.
***
Ленка же домой не торопилась. Она несла на плечах своего приятеля, и было ей легко. Ей нравилось так идти, покуривая, обнявшись, плюя на общественное мнение, и дорогу мимо дома она выбрала не случайно, а намеренно: хорошо, чтоб кто-нибудь видел ее такую… Ленка давно решила, что ее жизнь не должна быть похожа на жизнь родителей. Что угодно - только не это. Сначала ее выводила из себя их физическая терпимость друг к другу, постель с двуспальным, как стадион, одеялом, скособоченные тапки, но потом она пришла к выводу, что так у всех. С ужасом представила свою будущую жизнь. Решила - так не будет. Как - она не знала, но уж непременно никаких общих одеял и подушек. Потом, когда на ее глазах такая устойчивая, притертая друг к другу пара, как папа с мамой, стала разваливаться, она поняла, что была права, когда возмущалась их привычками и видом, права тысячу раз - вот вам и результат. Ну что ж, сказала себе Ленка, теперь никто никогда не посмеет мне помешать исповедовать свои принципы. Я буду жить так, как мне нравится, а не так, как принято. Я еще не знаю, чем это кончится, философски размышляла Ленка, но у моих-то кончилось плохо. Конечно, жалко их, потому что они даже развестись путем не могут. Базарят из-за квартиры, будто она не квартира, а какой-то райский остров. Ну что стоит отцу собрать чемодан и уйти - порядочно и по-мужски. Ну что стоит матери взять зубную щетку и хлопнуть дверью? Красиво и по-женски. Ну что стоит одному из них подняться над всем, а они тянут за углы одного одеяла. Никогда не допустит такой жизни Ленка. Но это потом. Пока же - свобода. Свобода поведения, свобода выбора, свобода настроения. Никаких «ты обязана», «так принято», «твой долг», «так надо»… Никаких… Она никому ничего не должна. Это первое, второе и третье… Она слышать ничего не хочет об ответственности, потому что не признает ни за кем права что-то на нее возлагать. Она не хочет быть благодарной, потому что ничего ни у кого не просила. Она будет жить свободно и самостоятельно и сама выберет обязательства и долги. А может, и не выберет! Ничего она не хочет от родителей, никаких принципов, никаких идей, никаких руководств к действию… Если имеется в виду, что вся эта их мораль - приправа к куску хлеба, так ей и хлеба не нужно. Кончит школу - и только ее и видели. Заработает себе чистый, не сдобренный советами, обед, а завтракать и ужинать вредно. Вот такая раскованно-наглая дочь шла тогда впереди Алексея Николаевича.
***
Алексей Николаевич лежал тихо и обреченно. Когда Анна вошла и по-хозяйски начала вытирать пыль в кабинете, он ощутил вдруг впервые и окончательно, что никакого обмена не будет. Никуда не уйдет Анна - это ее гнездо, а у него не хватит сил вырвать ее из него. И есть единственный выход решить все их проблемы - уйти с чемоданом. Как ушел Федоров. И все будет хорошо и покойно, и никто ничего не скажет о нем плохого. А кабинет - что кабинет… Сегодня он ему не помог… Пришел, лег, и все при нем осталось. Надо сказать это Вике, прямо сейчас же позвонить и сказать: «Я беру такси и приезжаю навсегда». Телефона в кабинете не оказалось, шнур вился по полу, за телефоном надо было идти в другую комнату. Почему-то эта процедура представилась Алексею Николаевичу тяжелой, изнурительной работой. Но он встал и пошел звонить.
Вика была очень обижена на Алексея Николаевича. Почему он так себя ведет, будто она в чем-то виновата? Разве во всей их истории она не самая большая страдалица? Ведь только ей грозят разного рода неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Но разве дождешься Ленку, когда она нужна? Противная стала девчонка, гуляет допоздна, дерзит и, видимо, покуривает. Правда, все они сейчас сигаретами балуются, но Анна к этому относится спокойно. Не будет ее Ленка ни курящей, ни пьющей, ни гулящей. Побродит по краю жизненных соблазнов и отойдет в сторону. А то, что вкусит запретного, не страшно, а в чем-то, может, и полезно. Сама Анна по краю не ходила, и такая в ней просыпалась временами тоска по неизведанному. Не такая, конечно, чтоб жить не хотелось или чтоб твоя собственная жизнь показалась никудышной, нет! Но вот иногда идешь по улице, а рядом затормозит машина, и выйдет из нее женщина в каком-то неимоверном наряде, простучит мимо каблучками, а ты со своими пудовыми сумками-авоськами смотришь ей вслед, и становится тебе тошно. Аннина бабушка, покойница, говорила ей в детстве о счастливых людях: «Ай, никакого секрета… Они в детстве дерьмо ели». Вот и Анна, провожала глазами этих ирреальных женщин нашего времени, без тяжелых сумок, без стрелок на колготках, без этого иссушающего мысль и плоть вопроса в глазах - где и почем, провожала и думала: в детстве они дерьмо ели. Почему-то это утешало, успокаивало. Она вот не ела. И Ленка ее, увы, не ела тоже. Поэтому побродит, побродит Ленка по краю Греха и вернется в праведность: к сумкам, пеленкам, общественному транспорту… Правда, машину у отца она запросила. Не такая уж вздорная мысль… Надо будет, когда кончится вся эта история, взять и купить им машину. Влезть в долги, как все делают, и купить. И у Алексея будет дело, и Ленке будет приятно, и Анна выйдет однажды из машины и процокает мимо какой-нибудь замордованной тетки, и станет для этой тетки минутной тоской по неизведанному благополучию.
Анна ходила по комнате, искала дело. Не то, чтоб его не было… Тетради непроверенные лежали, белье в тазике кисло, пуговицы кое-где надо было закрепить, потеряешь в автобусе за милу душу, но ничего не делалось, и вспыхивала, вспыхивала в ней тревога.
***
Ленка же домой не торопилась. Она несла на плечах своего приятеля, и было ей легко. Ей нравилось так идти, покуривая, обнявшись, плюя на общественное мнение, и дорогу мимо дома она выбрала не случайно, а намеренно: хорошо, чтоб кто-нибудь видел ее такую… Ленка давно решила, что ее жизнь не должна быть похожа на жизнь родителей. Что угодно - только не это. Сначала ее выводила из себя их физическая терпимость друг к другу, постель с двуспальным, как стадион, одеялом, скособоченные тапки, но потом она пришла к выводу, что так у всех. С ужасом представила свою будущую жизнь. Решила - так не будет. Как - она не знала, но уж непременно никаких общих одеял и подушек. Потом, когда на ее глазах такая устойчивая, притертая друг к другу пара, как папа с мамой, стала разваливаться, она поняла, что была права, когда возмущалась их привычками и видом, права тысячу раз - вот вам и результат. Ну что ж, сказала себе Ленка, теперь никто никогда не посмеет мне помешать исповедовать свои принципы. Я буду жить так, как мне нравится, а не так, как принято. Я еще не знаю, чем это кончится, философски размышляла Ленка, но у моих-то кончилось плохо. Конечно, жалко их, потому что они даже развестись путем не могут. Базарят из-за квартиры, будто она не квартира, а какой-то райский остров. Ну что стоит отцу собрать чемодан и уйти - порядочно и по-мужски. Ну что стоит матери взять зубную щетку и хлопнуть дверью? Красиво и по-женски. Ну что стоит одному из них подняться над всем, а они тянут за углы одного одеяла. Никогда не допустит такой жизни Ленка. Но это потом. Пока же - свобода. Свобода поведения, свобода выбора, свобода настроения. Никаких «ты обязана», «так принято», «твой долг», «так надо»… Никаких… Она никому ничего не должна. Это первое, второе и третье… Она слышать ничего не хочет об ответственности, потому что не признает ни за кем права что-то на нее возлагать. Она не хочет быть благодарной, потому что ничего ни у кого не просила. Она будет жить свободно и самостоятельно и сама выберет обязательства и долги. А может, и не выберет! Ничего она не хочет от родителей, никаких принципов, никаких идей, никаких руководств к действию… Если имеется в виду, что вся эта их мораль - приправа к куску хлеба, так ей и хлеба не нужно. Кончит школу - и только ее и видели. Заработает себе чистый, не сдобренный советами, обед, а завтракать и ужинать вредно. Вот такая раскованно-наглая дочь шла тогда впереди Алексея Николаевича.
***
Алексей Николаевич лежал тихо и обреченно. Когда Анна вошла и по-хозяйски начала вытирать пыль в кабинете, он ощутил вдруг впервые и окончательно, что никакого обмена не будет. Никуда не уйдет Анна - это ее гнездо, а у него не хватит сил вырвать ее из него. И есть единственный выход решить все их проблемы - уйти с чемоданом. Как ушел Федоров. И все будет хорошо и покойно, и никто ничего не скажет о нем плохого. А кабинет - что кабинет… Сегодня он ему не помог… Пришел, лег, и все при нем осталось. Надо сказать это Вике, прямо сейчас же позвонить и сказать: «Я беру такси и приезжаю навсегда». Телефона в кабинете не оказалось, шнур вился по полу, за телефоном надо было идти в другую комнату. Почему-то эта процедура представилась Алексею Николаевичу тяжелой, изнурительной работой. Но он встал и пошел звонить.
Вика была очень обижена на Алексея Николаевича. Почему он так себя ведет, будто она в чем-то виновата? Разве во всей их истории она не самая большая страдалица? Ведь только ей грозят разного рода неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70