А сейчас Алексей должен совершенно откровенно еще раз поговорить с Ленкой, в конце концов у нее есть право выбирать, с кем остаться. Вика на этом особенно настаивает, что она - зверь? Сейчас у многих девчонок, говорят, с отцами контакт больший, чем с матерью.
– Только не у меня, - сказал Алексей Николаевич.
– Я ведь не старуха, - вдруг неожиданно для самой себя ляпнула Вика, - я еще рожу тебе сына!
Какие это были сладкие слова! Как все неуверенные в себе мужчины, Алексей Николаевич очень хотел сына. В молодости мечтал: он идет по улице с парнем, высоким, красивым, но тем не менее очень похожим на него, все на них смотрят и говорят: «Ах, какой парень!» - и понимают - сын. Он мечтал научить его жизни. Не передать те мелкие приспособления в ней, которыми сам иногда пользовался, а, наоборот, научить быть в жизни уверенным, сильным, гордым, каким, в сущности, сам не сумел стать. Сын - это оправдание всей жизни, если, конечно, он хороший, настоящий сын, но ведь другого у него и быть не может? Но родилась дочь и ничего, ну просто ничего не компенсировала. Ленка исхитрилась без его помощи приобрести те качества, которые в принципе ему нравились, - прямоту, достоинство, решительность, но так как это воспитала она в себе сама - и это на самом деле, - то все хорошее в себе она считала противопоставлением всему родительскому. Какое там продолжение отцовских и материнских черт! Грубо все выглядело так: хорошее в ней - от нее самой, а плохое - от отца и матери. У них с Анной разговор о втором ребенке был всегда очень определенный - ни за что! Снова бессонные ночи? Снова бутылки-пеленки? Снова свинки-ветрянки? А потом вырастет таская гадюка, как Ленка, и будет требовать джинсы за 200 рублей? Ни за что! И вдруг это: «Я рожу тебе сына!» Как возвращение в юность, в то время, когда дурное само по себе превращалось в прекрасное и двери открывались только в одну сторону - только для тебя. Черт возьми! Он же еще не старик! Что такое сорок три года по нынешним временам? Мальчишка! И он еще будет идти по улице с сыном, и все будут говорить: ах, какой парень! Алексею Николаевичу захотелось, чтобы Вика забеременела быстро, чтоб ходила с животом, тогда все сразу замолчали бы. А главное - заткнулась бы Анна. Это же придумать - звонить в партком! Он ей сегодня устроит!


***

Анна едва вытолкала от себя подругу. Ей надо разобраться во всем, что произошло с того момента, как она пульнула в инспекторшу стаканом с водой. Было что-то неприличное в ее истерике - она знала, и пуговичку рвала, и туфли с нее снимали - все это, конечно, фи! Но если в результате всего Алексей успокоится, то все это стоило и можно пережить. Завуч позвонит ему на работу, говорить она не умеет, что-нибудь ляпнет, но то-то и хорошо. Чем глупей история - тем лучше. Вот уперся он в эту квартиру, глупо уперся - и это его слабина. Хочет Анну запихнуть в квартиру пассии - это вообще в дурном сне не приснится. Здесь уж не просто слабина - слабоумие. Со слабым, глупым и растерянным она справится. Всю жизнь справлялась.
Сильных она боялась, это у нее с пятнадцати лет, когда на дне рождения подруги ее в кухне резко повернул к себе, а потом прижал к стене взрослый совсем парень и стал целовать, а она боялась, что войдут, боялась крикнуть, боялась всяких страшных последствий, а вырваться не могла, такой он был сильный. Он тихо, прямо в ухо говорил: «Спокуха, девочка, спокуха!» Не бандит, не хулиган, даже не пьяный, просто сильный парень, которому она понравилась. И этого было для него достаточно. С тех пор она стала бояться сильных. Все ее романы до Алексея были с деликатными мальчиками. Ей нравилось «доводить их», а потом размыкать их руки и уходить. И Алексею размыкала руки - сильные руки, не слабее, чем у «того», но он никогда, никогда не использовал свою силу ей вопреки. Именно за такого она выходила замуж, таков был ее идеал. Потом выяснилось, что та жизнь, которую они вели, не требовала ни особой силы, ни особого ума. Все шло, как шло, и только однажды пришлось поднапрячься: когда воевали за эту квартиру. И Анна тогда утвердилась в своем убеждении: Алексей тут был и расторопен, и ловок, и умен. И она была ему под стать: и умна, и хитра, и оборотиста. А во всей остальной жизни Анне нравилось разглагольствовать на тему о феминизации мужчин, о том, что все они уж очень стали нежные, чуть что - инфаркт, но, заметьте, все микро-, микро-… А женщины как раз умирают сразу. Они всей учительской писали разгневанное письмо в «Литературку», когда там опубликовали эту пресловутую статью «Берегите мужчин». Вот уж они возмущались, вот возмущались!
И сейчас Анна боялась возможного проявления энергии и силы Алексея, хотя, честно говоря, не очень в это верила. Он обожает свой кабинет с этими фиглями-миглями на стене. Он замирает в нем, как она в раннем детстве, во время войны, замирала зимой на русской печи в деревне. Лежит и не шевелится, и слушает - себя ли, печку ли, избу ли… И так становится тепло, покойно, защищенно. Нет, чем глупее будет звонок завуча, тем лучше. Глупость, как и все в природе, обладает центробежной и центростремительной силой. Смотришь - и уже две глупости. Три… Двенадцать… А если ты их запрограммировал и ожидаешь, то тебе бывает очень просто. Ума не надо.


***

…А его и не было.
Звонок в партком, обещание Вики родить сына, неприятные ощущения в груди и под лопаткой - все вместе вызвало в душе Алексея Николаевича не силу и желание что-то предпринимать и действовать, а какую-то пакостную, мелкую ненависть ко всему сущему. Он без причины наорал на помощника, потом отдал нелепое распоряжение по поводу нового оборудования - велел оставить его во дворе и накрыть брезентом, а для оборудования уже было освобождено место в цехе, и теперь получалось, что станки будут фактически гнить во дворе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70