Алексей человек нашего времени, он поймет, что у нее не было другого выхода, а то, что она все свалила на Анну, а не на Ленку, так это правильней, лучше. Зачем зря трепать имя девчонки?
– У нас есть деньги, - позвонила она в клетушку Алексею.
– Боюсь, что это уже не выход, - сказал он.
– Что случилось? - испугалась Вика.
– Все то же, - ответил он. - Слушать ничего не хочет.
– Ленка же обещала уговорить.
– Ну, это мы зря обрадовались. Ленка - ребенок. Она сделает так, как захочет мать.
– А ты ей скажи, что имеешь право на размен. Ты скажи ей это, скажи.
Как она не сообразила это сразу? Упрется Анна - и Алексей предложит размен. Ну и что она получит, что? Какую-нибудь занюханную квартиренку у черта на рогах.
Алексей Николаевич же думал совсем иначе. У Анны с Ленкой при обмене будет явное преимущество, и они смогут получить что-нибудь приличное. Ведь искать вариант можно до бесконечности.
А на что может рассчитывать он? На комнату в коммуналке, на те самые «семь квадратов», из которых он когда-то вылетел. Что ж, опять назад? И это после сорока лет? Общая уборная, общая ванная, счетчики, телефон в коридоре на стене…
Он почувствовал, как страх, липкий, холодный, вязкий, охватил его всего. Потом он сам себе подивился - ненормально же бояться того, чего не может быть, что предотвратимо и не случится в его жизни. «Семи квадратов» никогда, никогда не будет.
Вика в столовой подошла к нему с подносом, села рядом и сказала, что они оба идиоты, если сразу вот так не взяли Анну в оборот: надо размениваться, и все!
Она долго и убежденно говорила, как вынуждена будет Анна согласиться на ее квартиру, потому что лучшего ей ничего не найти, а Алексей Николаевич, слушая ее, думал о том, что есть вот такое выражение - судить со своей колокольни. Так и Вика - все об одном, все об одном…
…Он очнулся, когда на него кто-то брызнул водой. Он так и сидел за столом в столовой, только весь пиджак, вся рубашка были у него в вермишелевом супе.
Потом его осторожно довели до медпункта, смерили давление, сняли электрокардиограмму, сказали, что все в порядке, просто спазм. («Как у матери», - подумал он.) Объяснили, что хорошо бы вечерами ему прогуливаться, не есть жареного и жирного, у него наверняка не все в порядке с формулой крови. А в столовой пусть не садится затылком к солнцу, его просто перегрело, а тут еще запахи, не первый случай обмороков, но больше с журналистами, а не с технарями. Это даже хорошо, что и с ним случилось, так как он инженер и начальник цеха и ближе к тем, кто занимается вентиляцией. Вот пусть теперь пошурудит кого надо. Так все между делом - уколом и кардиограммой - ему рассказали, и у него все прошло. Когда же Вика стала навязывать ему ключи от квартиры, иди, полежи, усни спокойно, он категорически отказался, даже как-то резко, потому что вдруг опять почувствовал себя плохо. И она сразу замолчала, а он поплелся в свою клетушку. До конца рабочего дня не выдержал, позвал заместителя.
– Пойду полежу, - сказал он. - Нехорошо мне как-то…
Ему предложили машину, но он даже рассердился, все же в порядке, просто слабость и противно от мокрой рубашки и майки, и запах остался от пролитого супа.
Придет домой, и все пройдет. Действительно, на улице ему стало легче, а в почти пустом троллейбусе он сел у открытого окошка. Спохватился, что ничего не сказал Вике, но решил не волноваться, а из дома ей позвонить.


***

Производственные работы он застал в полном разгаре. Анна и Ленка в четыре руки наклеивали на пол в кухне клеенку, они торопились закончить все к его приходу и закончили бы, если б он не пришел раньше. Анна растерялась только на секунду, во вторую она уже заставила его тянуть угол клеенки, чтоб нигде не морщило. И он стал тянуть, а потом ползал на коленях, распрямлял складки.
Пол получился красивый, кухня стала нарядной, солнечной, Анна разглядывала ее с удовольствием, а потом спросила:
– А ты чего так рано?
– Спазм у меня был, - сказал он.
Показалось ему или действительно в глазах Анны промелькнуло удовлетворение? Но что самое главное - была понятна эта ее естественная реакция. Он ушел в кабинет, лег под свои железки и почувствовал: все проходит. Ах ты, господи, что за магическая у него комната, что за свойства она имеет? Почему ему так хорошо в ней и покойно?.. Потом вспомнил, что надо позвонить Вике, и набрал номер ее телефона.
– Наконец-то, - сказала она. - Чего ж ты ничего мне не сказал?
– Ты не волнуйся, - ответил он. - У меня уже все прошло.
– Если что, вызывай «неотложку»… Валидол у тебя лежит под подушкой?
– Лежит! Лежит! - засмеялся он.
Никакого валидола, конечно, под подушкой не было, он лежал расслабленный, почти счастливый, и невольно сравнивал обеих своих женщин. Вика - та бы создала вокруг него комфорт. Чтоб все под рукой, чтоб все вкусно, красиво. Была бы тихая музыка, детективы, открытая форточка с марлей для дезинфекции. Он бы болел, как король. Анна - другая. «Мужик есть мужик. Чуть где кольнет, он уже ложится. Что тебе сказали врачи? Гулять! А ты что сделал? Лег! Лежи, мне не жалко, только здоровей от лежания не становятся». И он бы встал. Сейчас они смеются с Ленкой, и у нее никаких поползновений прийти к нему, узнать, что с ним. Первым делом сунула ему клеенку в руки. Он вернул себя в состояние раздражения против Анны, неприязни к ней: какая она неряшливая внешне, ходит в этом коротеньком халате, который жалеет выбросить. И хитрая, хитрая, могла бы и спросить насчет пола, стоит ли, мол, покрывать, нет, ведет себя так, будто собирается здесь жить вечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70