По дороге к ней меня стало тошнить, шофер остановился, я вышел, и шофер подождал, пока меня перестанет рвать. Потом мы пошли к ней в квартиру, и меня снова рвало. Она откупорила бутылку, и я выпил еще и отключился.
Я пил еще около недели. Она следила, чтобы я не забывал и есть, и еще время от времени вызывала врача, который делал мне инъекции витаминов. Все это время я был недочеловеком. Каждую ночь она выходила на промысел, но сначала ждала, пока я отключусь, а потом запирала меня с бутылкой под боком — на тот случай, если я проснусь раньше, чем она вернется.
В одно прекрасное утро я проснулся и не захотел пить, и я понял, что довольно долго не захочу пить снова. Весь тот день мне было плохо, плохо было и большую часть следующего дня, но я больше не пил, и уже на следующую ночь мне опять стало лучше.
— Что мы с собой делаем, — сказала она, Господи, что мы только с собой не делаем.
— Ты спасла меня, Джеки.
— Рано или поздно ты бы справился сам. Я только боялась, что ты можешь попасть в беду.
— У меня никогда раньше не было такого долгого запоя.
— Все позади.
— Надеюсь, что да, слава богу.
— Да, Алекс. Тебе нужно было переболеть, и вот теперь все позади.
— Джеки, я убил ту девушку.
— Я знаю.
— Сначала я еще пытался убедить себя, что тогда, в первый раз, меня могли подставить, но теперь все ясно. Я не могу врать самому себе, после того как Вильямс признался. Евангелину Грант убил я.
— Я знаю. Я поняла это еще раньше тебя.
Ты...
— Как только стало известно, что это Турок, — сказала она. — Я знала, что у Робин были с ним дела, я подумала о Дэнни и поняла, что окажется что-то в этом роде. То ли пересеклись их интересы, то ли она стукнула на него копам, что-нибудь такое. Это было ясно.
— И ты все время об этом знала...
Она кивнула.
— А когда его подстрелили и полиция не знала, сможет ли он говорить, тогда я молилась, чтобы он умер. Все то время, пока ты надеялся, что он даст показания, я молилась, чтобы он умер не раскрыв рта. Ты бы никогда не узнал. Я чуть с ума не сошла, когда коп вышел и сказал, что он заговорил. А потом он разрешил тебе пойти поговорить с ним. Я знала, что будет дальше, и чуть с ума не сошла. Я пыталась остановить тебя...
Я вспомнил.
— Знаешь, мне даже в голову не приходило, что у него могли быть основания убить ее. Я просто ни на минуту об этом не подумал.
— Ну да, Алекс, тебе хотелось быть невиновным.
— Да.
Она взяла мою руку в свою.
— Послушай меня, — сказала она. — Однажды ты кого-то убил. Ты напился, не знал, что делаешь, и это произошло. Ладно. В тебе это есть, Алекс. Да-да. Ты рассказывал мне про эту Линду, как ты чуть не убил ее...
— Кто угодно на моем месте...
— И тогда в магазине, Алекс, я видела, какое у тебя было лицо. Ты был готов уничтожить его. Ты тогда был на пределе, но ничего не случилось. А представь себе, что ты в этот момент был бы пьян.
Я ничего не ответил.
— А Филли? Как ты на него набросился. Ты не просто хотел его припугнуть. Ты как с цепи сорвался. — Она стиснула мою руку. — Слушай, у тебя это в крови. И однажды ты перестал себя контролировать. Ты был пьян, и вот... Но ты жил с этим несколько лет. А сейчас, Алекс, ты снова свободен, и все позади.
— И я снова убийца.
— Хочешь ходить с клеймом «убийца» на лбу. Сказать тебе кое-что? Я три раза делала аборт. У меня никогда не будет детей. Так что я трижды убийца.
— Это не одно и то же.
— В чем же разница?
— Ты сама знаешь в чем.
— Возможно.
— Я собирался вернуться к своей работе, — сказал я. — Я хотел снова преподавать. Сейчас я не чувствую, что мне это по зубам.
— Может быть, у тебя все-таки получится.
— Нет, это очевидно.
— Ты можешь заняться чем-нибудь другим.
— Чем?
Наступило молчание. Потом она сказала:
— Я хотела бы выразить это лучше. Я знаю, что хочу сказать, но не нахожу слов.
— Продолжай.
Она отвернулась от меня. Потом тихо и ясно произнесла:
— Я не знаю, какая кому из нас от этого польза, но я люблю тебя, Алекс. Вот и все.
В маленькой спальне, где она не ложилась в постель ни с кем, кроме меня, я сказал:
— После запоя я не в очень хорошей форме. Я могу разочаровать тебя.
— Алекс, детка...
— Какая ты мягкая.
— Детка...
— Какая теплая.
И потом, в теплой, сладкой темноте, я сказал:
— Ты никуда сегодня не пойдешь. Ты останешься здесь.
— Да.
И ни я, ни она не сказали ни слова о завтрашнем дне.
* * *
Она осталась дома на следующую ночь и на ту ночь, которая шла за этой. Но еще через сутки она сказала мне, что ей нужно ненадолго уйти.
— Останься.
— Ты знаешь, мне нужно идти.
— У меня есть деньги.
Она начала плакать. Я не понял почему и ждал, а она сказала:
— Алекс, то, что я шлюха, само по себе уже плохо. Но я не хочу быть твоей шлюхой, я не стану делать этого, я не буду брать у тебя деньги и покупать на них марафет.
— Ты без этого не можешь?
— Ты знаешь, как я живу. Ты видел меня. Ты знаешь, кто я такая.
— Ты могла бы бросить?
— Не знаю.
— Раньше ты бросала.
— Да. Несколько раз.
— А сможешь бросить опять?
— Бросать легко. Сколько раз ты бросал курить? А потом снова начинал?
Мы довольно долго спорили, а потом она, конечно, ушла, как и собиралась, а мне впервые после запоя захотелось выпить. Но я остался в квартире и приготовил себе кофе. Ее не было несколько часов. Когда она вернулась, то прошла прямо в душ и стояла под душем полчаса. Потом она в спальне сделала укол, а после вышла, посмотрела на меня и заплакала.
— Не знаю, — сказала она. — Просто не знаю.
— Мы попробуем.
— Я просто не знаю.
— Ты знаешь, я люблю тебя.
— Знаю. Иначе ты не мог бы меня вынести.
— Мы попробуем.
— Что мы с собой делаем, Алекс. Что мы делаем друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52