Чтобы не скучать, надо рисковать и
платить. Солоно платить. Зато мой сервис - это сервис. Во всяком случае от
Фиджи до Гибралтара. Честно говоря, это мой первый выход в ваши
измордованные законоведами края. Надеюсь, успешный?" - "Это правда, что вы
выиграли танкер в карты?" - ответил вопросом на вопрос Дэд Борроумли. Они
сидели в капитанском салоне, на столе красовалось невероятно дорогое
коньячество с столетними сертификатами. Наслаждался им один Хараламбос.
Борроумли не спал уже четвертые сутки и предполагал не спать еще двое.
Рюмка вина могла свалить его с ног, и Хараламбос деликатно не настаивал на
обоюдности пиршества, удовлетворившись соблюдением ритуала общего ужина
капитана и "представителя владельца груза". "Не совсем так, - ответил
Баркарис. - Это легенда. Но лично мне она нравится больше правды". - "И
дорого она вам обошлась?" - угрюмо поинтересовался Дэд. Хуже не было для
него пытки, чем эти ежевечерние пиры в "будуаре", как он именовал
капитанский салон. "Сразу видно, что вы неопытный в таких делах человек,
суперкарго, - возрадовался Хараламбос. - Легенды не продаются. Их нельзя
купить. Их заслуживают. У слепцов, которые их слагают. Был такой случай в
нашей истории. Вот послушайте". И он включил магнитофон. Зазвучала
протяжная, тоскливая, с придыханиями речь. "Вой собачий", - определил про
себя Борроумли. "Одиссея", - гордо сказал Хараламбос. "Извините, капитан.
Как-нибудь в другой раз", - поднялся Дэд из-за стола. Он не мог есть, не
мог видеть, как едят другие, он ничего не мог - мог только таскать,
таскать и таскать эти неподъемные глыбы и швырять их в зыбучую хлябь
океана.
На корме готовили к сбросу очередную пилюлю. Крепили лопасти
гидропланера, проверяли запальное устройство, вязали тросы. Начинался
седьмой заход. Дул пронизывающий ветер. Находиться здесь Борроумли было не
обязательно, но он ушел с кормы только после того, как шар, тяжко
плюхнувшись, исчез в черной пучине, волоча за собой кабель управления.
Пройдя по грохочущему коридору, Борроумли открыл дверь каюты
гидроакустиков. Левкович и Кэйрд-младший стояли, склонясь над столом и
прижав к ушам по одному наушнику общей пары. Завидев Борроумли, Левкович
поманил его рукой, потянул наушники, и Кэйрд, словно приклеенный к ним,
попятился следом, не отпуская свой. Дэд прижал наушник к уху и услышал
долгий скрип, потом скрежет и серию коротких хлопков. И снова скрежет.
- Это уже извержение, - сказал Левкович. - Пошло! Бросим еще одну для
гарантии, и чем быстрее уберемся отсюда, тем лучше. В этой точке нам
делать больше нечего. Передайте президенту: пусть публикует сообщение...
Ничто так трудно не далось Спринглторпу, как дело о гласности работ
"лаборатории". "Распубликуем, нашумим, - а ничего не выйдет. И что тогда?"
- настаивал Куотерлайф па молчании до поры до времени. "Уран и так почти
что воруем, - ворчал Кэйрд-старший. - Вольфрам - металл редкий, запас на
рынке ограничен. Чуть прослышат, что нам без него никак, - цены вздуются
втрое. А транспорт?" Ведомство отца Фергуса разродилось меморандумом, из
которого следовало, что "операция, по своим масштабам сравнимая с
величайшим природным катаклизмом, может вызвать резко отрицательные
оценки, к которым присоединится от тридцати до семидесяти процентов
населения заинтересованных районов. Что затруднило бы ее подготовку и
проведение". Фразы были длинные, скатанные и живо напомнили Спринглторпу
лучшие страницы "Преславного дела".
Памела Дэвисон выразилась кратко: "Конечно, ото касается всех.
Поэтому лучше сделать вид, что это никого не касается".
"Немедля обо всем распубликовать! - требовал Левкович. - Хватит
делать из нас домовых!"
Не зная, на что решиться, Спринглторп тянул и тянул дело, никому
ничего не разрешая и не запрещая, пока чуть ли не все было подготовлено.
Тогда и было решено, что официальное сообщение следует опубликовать, как
только на океанском дне появятся признаки извержения.
Конечно, слухи ползли и доходили до имеющих уши, но попасть на остров
извне было почти невозможно, толком никто ничего не знал. Каждое утро,
открывая сводку мировой печати, Спринглторп ожидал появления сенсационных
заголовков, но все было тихо. Он догадывался, что дело тут не обходится
без трудов отца Фергуса, оказавшегося недюжинным дипломатом.
Самым тяжким испытанием для Спринглторпа оказалось прощание с
полковником Федоровым, начальником русской технической миссии. Основная
часть работ по эвакуации завершилась, всемирный сбор средств позволил
приобрести технику, наскоро обучить свои кадры, и русские готовились к
отъезду. В президентском бараке был устроен торжественный ужин для
сотрудников миссии, а на следующее утро Спринглторп принял Федорова один
на один в своем кабинетике.
- Господин президент, - сказал полковник после того, как закончилась
официальная часть визита. - Мне поручено передать вам следующее устное
заявление. Нашему правительству в общих чертах известно, что на острове
ведутся работы определенного плана. Масштаб их довольно велик, официальных
указаний о закрытом характере работ не имеется, так что в нашей
осведомленности нет ничего предосудительного. В то же время ваше
правительство предпочитает, по-видимому, уклониться от широкой огласки
программы и целей работ. Наше правительство и ваш народ на деле доказали
глубокое понимание трагической ситуации, в которой оказалась ваша страна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38