труд, неимоверно тяжкий, непроизводительный, но
осмысленный. В три часа ночи поднять лагерь, наливающийся динамитом
истерии, разослать сотни людей на реквизицию сена - больше ничего не
пришло им в голову. И они сделали это. И напряжение ослабело, рассосалось.
Нет, оно не исчезло, оно просто перешло на них самих.
Спринглторп чувствовал, что весь дрожит, что чуть что - и он начнет
кричать, кидаться на людей. И он изо всех сил старался найти и для себя
какой-то труд. Не думать о других и за других, а просто схватить лопату и
копать, копать, пока не обнажится в земле пульсирующее напряжением ядро -
средоточие всего этого ужаса. Копать...
Было холодно, сыро и безветренно. Вокруг самолетика хлопотали люди,
чуть поодаль сбилась кучка солдат с карабинами. Капитан Двайер, которого
он, Спринглторп, назначил командовать батальоном вместо тяжело раненного
полковника Уипхэндла, видимо прошел ту же школу по предотвращению
гражданских беспорядков, что и сам полковник. Словно это не армия, а
полиция. Да, кстати, полиция! Куда она подевалась? Было-то ее раз, два и
обчелся. Кому она была тут нужна? Ее надо возобновить и привести в
действие. Пусть займется... Хотя бы учетом источников воды и соблюдением
порядка возле них. Вода - это... Спать! Как хочется спать! Вот Гийом
улетит, и он пойдет спать. А кто останется за него? Памела? Нет, отец
Фергус. Да, он.
Мотор "Сансонне" взрезывал, стрелял, затихал и снова взрезывал.
Наконец кто-то побежал оттуда, и Спринглторп увидел, что это Гийом и что
он бежит к нему.
- Все в порядке, шеф. Я могу лететь. Спринглторп молча протянул ему
руку.
- Я... я понимаю, я должен вернуться, шеф. Но... не знаю.
Он хороший парень, этот француз, но шел бы он ко всем чертям. Он что,
хочет, чтобы ему пали на грудь, благодарили и великодушно дозволили
считать себя свободным? От упряжи, которую сам на себя напялил? Пусть сам
разбирается. Пижон!
Подошла санитарная машина. "Сансонне" возьмет трех раненых. Один из
них - полковник Уипхэндл. У него поврежден позвоночник от удара о рукоять
несгораемого шкафа. Они полетят без сопровождающего. Гийом, подлетая к
дому, вызовет санитарную машину, а в воздухе им все равно никто и ничем не
поможет.
Полковник Уипхэндл был бледен как полотно и лежал прямо и недвижно,
примотанный к неструганой доске полосами из какой-то легкомысленной ткани
в оранжевых цветочках.
- Слушайте, Спринглторп. Запомните адрес. Тринити-Майнор,
Патрик-кресчент, три. Это мой дом. Двадцать километров к северу от
Латании. Надеюсь, он цел. Я не знаю. Там жена, девочки. Скажите ей.
Портфель моего отца. Она знает. Там бумаги. В синей папке. Я слышал
сообщение. Видимо, они были правы. Вы сами поймете. И еще. Двайер -
надежный офицер. Позаботьтесь о его семье. Она где-то на северо-востоке.
Будьте осмотрительнее. Не исключайте альтернатив. Вы склонны. Я желаю вам.
Бумаги - там ничего экстренного, но эту возможность не следует исключать.
Простите. Очень больно. Так глупо, глупо.
- Да, - сказал Спринглторп. - Я все понял. Мы постараемся. Доброго
вам пути, полковник. Потерпите.
Уипхэндл прерывисто вздохнул и закрыл глаза. Лоб у него был весь в
поту. Спринглторп кивнул санитарам, они подняли носилки с доской и стали
заталкивать их в самолет через боковой люк.
Гийом на прощанье высунулся из кабины, поднял руку в черной перчатке,
зачем-то стукнул два раза кулаком по борту и захлопнул фонарь. "Сансонне"
взревел, побежал по шоссе, взмыл и ослепительно сверкнул в лучах
восходящего солнца. Его путь сегодня будет длиннее, чем вчера. Километров
на двенадцать. Со спутников передали, что сползание острова в океан
продолжается...
Спринглторп медленно побрел к своему джипу. Спать, только спать.
Найти укромный уголок, забиться, как в нору, ощутить блаженное тепло,
охватывающее йоги, и заснуть. Проснуться - и чтобы всего этого не было,
чтобы по-прежнему, натужно рокоча, плыли мимо дома рудокопы, чтобы из
кухни вкусно пахло гренками, которые жарит Эльза, чтобы светило розовое
солнце, а все это оказалось сном. Длинным, тяжелым, связным. Когда же он
начался? Когда погиб Джонни?..
- Мистер капитан, вам.
Мальчик лет десяти подал сложенную мятую бумажку. Он щеголял в
офицерской фуражке, съехавшей ему на глаза, поверх курточки на шнурке
висел игрушечный автомат. В этом аду он был посыльным. Он принес сообщение
с радиостанции. Удалось связаться еще с тремя округами на севере и
востоке. Он был самым настоящим гонцом с важным поручением, но этого ему
было мало. Он играл. Бездомный, может быть, потерявший родных, бегущий по
неверной земле острова, низвергающегося в океанские пучины, он еще
нуждался в чем-то, что могла дать ему только игра, только его собственная
фантазия. Вот так, наверное, играл и Джонни. Тогда было столько работы!
Спринглторп уезжал и возвращался затемно и редко видел, как играет его
сын. Да, у Джонни не было отца. Как он был ограблен, бедный мальчик! Во
имя чего? В нем всколыхнулась нежность.
- Благодарю за службу, - сказал он и с радостью увидел, что угадал. -
На вас по пути нападали?
- Да! - выпалил мальчик. - Целая тыща! Они стреляли отравленными
стрелами! Я их всех - паф! паф! паф!
Два округа безоговорочно присоединялись к решению пяти, с которыми
удалось установить радиотелеграфную связь часам к четырем утра. К решению
создать временный правительственный совет, принимающий всю полноту власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38