Александр ЩЕГОЛЕВ
НОЧЬ, ПРИДУМАННАЯ КЕМ-ТО
(композиция)


ПРОЛОГ N_2
Он - восхитительно, неподражаемо молод. Он - маленький мальчик,
переполненный детскими шутками, одолеваемый бессмысленной радостью, не
желающий упорядочить мысли, слова и возраст. Дурак дураком. Потому что
рядом - она. Потому что свет беспощадно выключен. Если и остался в этом
жутком черном мире хотя бы один счастливый человек - вот он, ясно виден на
фоне ночного окна.
Ведь она любит его так же, как он ее! Она ощутимо старше -
полновесных 23, и на бумаге, и на лице. Лицо ее мертвенно белеет в потоках
ртутного уличного света. Фонарь, охраняющий институтский двор,
расстреливает кафедру в упор. На стене казенного помещения в окружении
застывших черно-белых фантомов колышутся, то сливаясь в одно целое, то
распадаясь, две живые тени. Одна тень в руках другой - в голодных
мальчишечьих руках. Невозможно к этому привыкнуть!
За окном - поздний вечер. Почти ночь.
Впрочем, час назад он был мужчиной. О, еще каким. Час назад ему было
24 года, в точном соответствии со свидетельством о рождении. Он не болтал
лишнего, он временно заткнул фонтан своего остроумия, и дарил, дарил,
дарил ей себя. Только нежность он не сдерживал, нежность смело прорывалась
сквозь его корчащийся в пытке рот, смело разносилась в запертом
пространстве института, а потом вошла в нее, и был взрыв, но она не
закричала. О, какой женщиной была она. Пьянея от своей власти, она ловила
распахнутыми зрачками его муку и впитывала кожей его жадное дыхание. Он
был ее, весь целиком. Невозможно.
А потом был взрыв, и нежность растворилась. А потом была усталость, и
служебное помещение вновь стало чужим, прохладным, звуки - осмысленными,
движения - редкими. Лишняя час назад одежда оказалась как нельзя более
кстати. Но нежность быстро вернулась, превратив усталого мужчину в
мальчишку. Вновь мир стремительно сужается, вновь оживают все понимающие
руки. Волной встает напряжение, и джинсы уже тесны, и губы огромны, и
запахи близко-близко...
Она любит его! Он обожает ее!
Боже, как это романтично.
А завтра - день Пасхи, призванный, судя по грозному ликованию газет,
сделать православные массы добрее и чище. Теснее ряды, товарищи по массе.
Вот только демонстрация почему-то не предусмотрена. Не надо являться в
институт с первыми лучами весеннего солнца, не надо прятаться от
общественников, раздающих бодрящие стяги, не надо искать момент, чтобы
слинять из сплоченной колонны. Институт останется пуст, спрятавшись от
праздника за надежными дверями. В точности, как сейчас.
Удобное место для действия.

ПРОЛОГ N_1
Делом бы заняться. А то с этими мыслями с ума сойти можно. Вот
именно, сойдешь случайно с ума, и не заметишь. Будешь в школу бегать да
уроками мучиться, а потом остальные дураки поймут, что мозги у тебя
наконец-то протухли, и быстренько засадят в психушку голову вправлять.
Хотя, не страшно - там аминазином кольнут или, например, электрошок
пропишут, и выздоровеешь.
Но кроме шуток, чем бы этаким занять себя? Сижу дома один, психую.
Соседи на кухне то гогочут, то лаются. За стеной телевизор громко
рассуждает о смысле нашей жизни. По коридору беспрерывно взад-вперед
шастают, в сортире водой шумят, в ванной песни горланят. Кто-то
праздничную жратву готовит, поэтому из-под двери запахи ползут такие, что
встал бы на четвереньки и нюхал. В общем, коммунальная квартира - это
весело, особенно перед праздником. Только я в одиночестве. Собственно,
любой нормальный человек радовался бы на моем месте, как двоечник халявной
тройке - делай что хочешь, никто тебе и полсловечка не скажет.
Ну-ка, что я там планировал на сегодня? Допридумать историю про живую
статую и записать ее по пунктам, чтобы не забыть. Само собой, я не
способен сейчас ничего придумывать. Можно, например, книжку почитать -
вон, нечитанная стопка лежит. Можно телек включить. Хотя, там ничего,
кроме всенощной, службы нет. Или наоборот, выключить свет, достать из
стола брата бинокль и проверить, что веселого в окнах напротив. В конце
концов, можно учебники полистать, багаж знаний пополнить. Сегодня все
можно...
Тошно.
Эти гады малышом меня считают. Который сопли на пол роняет. На их
мордах ясно было написано - мол, пошел вон, щенок, не суйся во взрослое
собачье дело. А мне, между прочим, 14 лет! Я, между прочим, давно знаю не
только то, из какого места дети берутся, но и вообще - много чего про нашу
жизнь гадостную. Иногда даже накатывает что-то такое, темное, особенно в
последнее полугодие. А эта жирная тетка с офицерскими погонами на жирных
плечах так ничего и не объяснила. "Дорогой Александр, не слишком умничай",
- это уже после того, как я разозлился... Ладно, хрен с ней. Просто
ситуация такая, что надо действовать, а я...
В зеркале окна отражается моя ненавистная очкастая рожа. Снаружи -
ненавистный квадратный колодец двора, составленный из грязных
семиэтажников старого фонда. Исторический Центр Великого Города. На наши
стены плюнуть противно, не то что смотреть. Хорошо - за стеклом темень,
ничего не видно. Только окна чужие горят - будто висят в темноте. Там тоже
праздник. А у меня, по эту сторону зеркала?
Хватит ныть. Уже отплакал свое, бегая по лестнице. Соображай, умник,
шевели мозгой, покажи той упитанной кобре, что твои глупые очки толковее
ее звездочек на погонах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11