Или же просто по имени, - у нее было стандартное
русскоязычное имя, - образуя различные уменьшительно-ласкательные формы.
За последние полгода подобные встречи особенно участились, складываясь в
нормальные отношения двух издерганных жизнью людей. Тем более, отношениям
ничего не мешало. Тридцатипятилетний Х. и его возлюбленная "продавщица"
жили рядом, на одной лестничной площадке, он - справа от лестницы, она -
слева. Оба одиноки, так что никаких вам аморальных историй.
Жены у Х. нет. А сын есть. Сын есть, а жены нет... - неожиданно
думает он, шагая мимо школы, мимо магазина, мимо здания администрации.
Соседка по лестнице очень удачно вписывается в его переполненную буднями
жизнь. Понятно, что эта женщина пытается "окрутить" вдовца, женить его на
себе, создать если не семью, то подобие, полагая такой шанс последним в
своей жизни. Что ж, ее легко понять. Х. работает механиком на автобазе,
хорошо зарабатывает, и вообще, настоящий мужчина. Да, он скучный, да,
неулыбчивый, раздражающийся по пустякам, работающий по трехсменному
графику, зато - надежный. Надежность - его суть.
Интересно, как бы отнеслась жена к этой связи? - думает Х.,
вытаскивая из кармана кошелек. Нормально бы отнеслась. Соседка
действительно работает продавщицей - женщина без придури. Ребенок будет
хорошо накормлен и одет, ребенку будет лучше, а отцу - легче. Это главное.
А жена...
Жена погибла четыре года назад. Несчастный случай. Весной. Мыла окна
и упала во двор - с пятого этажа. Оставила мужа с пятилетним ребенком. Во
дворе дома как раз находился Х., занимался мелким ремонтом своего
автомобиля. У него ведь машина есть, не зря он автомеханик. "Лада", модель
не из престижных и давно уже не новая, но все-таки...
Почта.
Человек достает монетки из кошелька, затем тщательно, осторожно
набирает номер. Здешний телефонный аппарат требует бережного обращения.
Наконец дозванивается. Извини, - говорит он в трубку, - если разбудил, я
по межгороду, недолго, тут такое дело, глупость какая-то...
Женщина реагирует необычно. "Что ты натворил!" - кричит она. Кричит и
плачет, беснуется возле микрофона, хватает воздух невидимыми губами -
изящными пухлыми губками, к которым Х. уже начал привыкать.
Что ты натворил!
Ни в коем случае не приезжай, сиди в своей Ялте!
Нет, немедленно уезжай, но только не сюда, куда угодно, тебя же
разыскивают, я сдуру рассказала, что вы в Ялте отдыхаете!
Женщина кричит, а мужчина молча слушает, стиснув зубы до гула в ушах.
Наконец прерывает ее: что за Ялта, почему Ялта?
Как это - почему? Они же именно там сейчас. Антон хвастался, и не
только ей, другим соседям тоже, и мальчишкам говорил, она сама слышала. А
когда ее спросили, и инспектор, и эти, в куртках - тоже спросили, - она
рассказала про Ялту, сдуру, конечно, дура она и есть, не сообразила
"забыть" или "потерять", так ведь все равно бы узнали. А вы не в Ялте, что
ли?..
Антон хвастался, - кивает Х. сам себе. - Теперь понятно... Впрочем,
что понятно?
Кто его разыскивал, что за "инспектор"? Как кто - уголовный розыск! И
еще какие-то люди. Очень страшные, между прочим, люди, вежливые поначалу,
культурные, но что-то в них такое... Зачем Х. понадобился уголовному
розыску? Неизвестно. Хотя, вроде бы почтальона какого-то убили, а жена
убитого нашла письмо - мол, если он погибнет, убийца живет там-то и
там-то, скрываясь под фамилией Х. Это старуха с первого этажа рассказала,
она всегда про все знает, у нее слух очень хороший... Разговор
междугородный, - напоминает Х., опуская в щель очередную монету. Кто были
другие люди, и что им надо? Им тоже нужен Х. Оставили телефонный номер,
если вдруг он объявится. А продавщицу просили сразу позвонить - так
просили, что мороз по коже. Они искали какую-то "косметичку", точнее,
содержимое этой самой "косметички", потому что в квартире Х. ее не нашли.
Они ведь успели обыскать квартиру, еще до следственной бригады - вошли,
будто к себе домой...
Женщина снова плачет. Неожиданно и бурно. Тогда начинает кричать Х.,
не выдерживает, потому что монеты кончаются, потому что бабы дуры, потому
что человеку плохо, а там Антон один. Что было потом, ну?
Потом те, в куртках, во второй раз пришли к ней. Наверное, узнали
откуда-то, что соседка - не просто соседка. Она же не просто соседка,
правда? - женщина не может успокоиться. - Эти сволочи ее однокомнатную
квартирку обыскали ничуть не хуже, перерыли так, что ходить невозможно, -
а ты говоришь "что потом", - расспрашивали, допрашивали, про Ялту и вообще
- ужас, ужас, ужас... Точно ли Х. не брал эту проклятую косметичку?
Он кричит: "Дура!", и на том разговор окончен.
Он возвращается на дачу. Ледяные руки дрожат, мешают думать, их
приходиться сунуть в карманы. Барабанной громкости вопросы рвутся сквозь
горло, мешают дышать, превращаясь в бессмысленное бормотание, но с этим
ничего нельзя поделать. "Дура... - бормочет Х. - Какая косметичка?.. Какой
почтальон?.."
Он возвращается.
А что, если хозяева дачи видели сообщение в новостях? Ведь наверняка
видели, они всегда новости смотрят! И вообще, кто еще в Токсово может его
опознать?
Надо идти сдаваться. Скандалить, требовать справедливости. Или
бежать, прятаться, пока не поздно?
А с Крымом удачно получилось. Действительно собирались туда, Антон
всю зиму и весну хотел на море, причем, именно в Ялту, изучил по книжкам
этот город, достопримечательности и все такое, хотя, реальная Ялта не так
уж хороша, как видится на картинках, - противный городишко, в котором
народу больше, чем свободного места, в котором любой самый простой маршрут
превращается в бесконечное чередование подъемов и спусков, - но ребенку
должно понравиться, все-таки МОРЕ, все-таки собирались, мечтали,
планировали, а когда пришло лето, денег оказалось маловато на такую
поездку.
1 2 3 4