Я думаю, покрышки — потяжельше, перевесят. Если уж кто самый чистый среди вас, так это я.— Ой! — изумились.— Глядите на этого ангела!— Прямо невеста… в свадебной марле.— Шариков только не хватает.— И ленточек разноцветных…— Да! — гордо сказал Лысый. — У меня две общественные нагрузки, а у вас… У кого хоть одна общественная нагрузка?Все промолчали.— А-а, нечего говорить-то. Вы думаете, это на суде не учтется? Все учтется.— Да, я думаю, все учтется, — сказал Аристарх. — Я думаю, что тот грузовичок с пиломатериалом — тоже учтется.Лысый подрожал в гневе и обиде губами.— Ворюга, — сказал он. — Плюс идейный ворюга: с экономической базой. Ты знаешь, сколько тебе за эту базу накинут? Вот сколько нам всем дадут, столько тебе — отдельно — за базу.— База — для дураков, — струсил Аристарх. — Я — нормальный спекулянт, чего вы тут?— А-а!.. Очко-то не железное?— Но ты тоже — не ерепенься тут, кудрявый!..В это время в дверь позвонили.Все оторопели на миг… Брюхатый даже за сердце взялся.Еще резко, длинно позвонили.— По одному… с вещами, — тихо сказал Чернявый.— Иди, — кивнул Брюхатый Аристарху.— Может, это макулатуру собирают… пионеры, — тихо сказал бледный Аристарх. — Подождем.Опять звонок.— А я нож-то там бросил! — вскричал Курносый. — Подождите, я нож-то хоть уберу, а то же!..— Топорик мой…— А?— Топорик, топорик, — невнятно повторил Аристарх. И показывал пальцем на комнату Веры Сергеевны. — Топорик…— Чего топорик?— Топорик мой тоже возьми, а то нам попытку к изнасило… ой, это… к убийству, к убийству…— Тьфу!.. — заругался Курносый. И побежал за ножом и за топориком.— Мама, роди меня обратно: рубля государственного не возьму, — сказал Брюхатый.— Не будет она тебя больше рожать, — зло и тихо сказал Чернявый. — Она и за этот-то раз раскаивается, наверно.Курносый принес нож и топорик… И засуетился с ними. И зачем-то их оглядел еще.— Ты что? — одними губами спросил Аристарх.— Где они лежали-то?— Вон…Опять звонок, на этот раз вовсе длинный, никакой не «пионерский».— Какая макулатура! — тихо воскликнул Лысый. — Иди.Аристарх поднялся… И медленно, тяжело — как если бы он шел уже по этапу — пошел к двери.— Кто? — спросил он тихо, обреченно.Из-за двери что-то ответили…Аристарх смело распахнул дверь и налетел на вошедшего:— Какого черта ходишь тут?! Звони-ит!..Вошедшим был Простой человек. Он держал ящик с коньяком и улыбался.— А я думал, нет никого! — он не обратил никакого внимания на ругань Аристарха, он держал в руках ящик с коньяком и улыбался. — Куда, думаю, они подевались? Договаривались же вчера. Вот он!И Простой человек пошел с тяжелым ящиком к столу.— Ну, ребятки, седня нам… до Владивостока хватит.На него молча смотрели.Только Брюхатый сказал:— Идиот… Василий Блаженный. На полатях вырос.— А чего вы такие? — только теперь заметил Простой человек. — А? Что вы сидите-то, как вроде вас золотарь облил?— Хочешь в свою Сибирь? В деревню? — спросил Брюхатый.— Хочу, — сказал Простой человек. — Нынче поеду: у меня в сентябре отпуск…— А в долгосрочный отпуск поедешь?— Стоп! — воскликнул Чернявый. — Идея! Вот идея так идея, — и он вскочил, и обнадеживающе посмотрел на всех… — Кажется, мы спасены!— Как? — спросили все в один голос.— Ждите меня! — велел Чернявый и куда-то убежал — вовсе, из квартиры. Вечер, который не успел превратиться в ночь «Пассажиры» ждали. Сидели молча и ждали. Стоял коньяк на столе, но никто к нему не притрагивался… Нет, одна бутылка была распочата; похоже, это Простой человек пригубил. Но и он тоже сидел и ждал. Тикали часы, слабо слышалась какая-то значительная кинематографическая музыка: Вера Сергеевна опять смотрела телевизор.Долго-долго сидели и ждали.Наконец Простой человек не выдержал и встал…— Пойду еще раз, — сказал он. — Хлопну для смелости — и пойду.Он выпил коньяку… Все — от нечего делать — внимательно глядели, как он наливал, как подержал рюмку в руке, тоже глядя на нее, и как выпил. Простой человек выпил и пошел к Вере Сергеевне.
— Я еще раз, — сказал он, входя. — Сергеевна, голубушка… ведь все это — опишут, — сказал он, показывая рукой гарнитур, диван, ковры… — Все-все. Одни обои останутся.— Пусть, — сказала Вера Сергеевна. — Зато преступники будут наказаны.— Преступников не надо наказывать…— А что же их надо — награждать?— И награждать не надо. На них не надо обращать внимания. В крайнем случае, надо с имя находить общий язык.— Спасибо за науку. А они будут продолжать воровать?— Они так и так будут продолжать! Потом: ну какие же они преступники? Вот эти-то?.. Господи!.. Это сморчки! Они вон уже перепугались сидят… с них капает. Ведь на них глядеть жалко. Вы зайдите, гляньте — ведь это готовое Ваганьково. Там только надписи осталось сделать: был такой-то, грел руки возле гарнитуров. Пожалейте вы их, ей-богу! Ну, припугнули — и хватит. Хоть Аристарха свово пожалейте: ведь он со страху… мужиком года полтора не будет.— Ну, что вы — он любовниц заводит! — воскликнула Вера Сергеевна с дрожью в голосе. — У него есть Соня.— Сонька?! — удивился Простой человек. И хлопнул себя руками по штанам. — Господи, боже мой. Ну нашла же ты к кому приревновать. Да с Сонькой вся база… Я! Я!.. — постучал себя в грудь Простой человек. — Я один, можеть, только и не вошкался: потому что я тоже больше коньяк уважаю. Не коньяк даже, а простую водку. Сонька!..— Тем более! — мстительно воскликнула Вера Сергеевна. И встала от телевизора и нервно прошлась по комнате. — Тем более!.. Скотина он такая. Мне его нисколько не жалко! Из всей этой бригады, — показала она на комнату Аристарха, — мне ни-ко-го не жалко. Вас только жалко.— Да меня-то!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14