Грузный, большой Федор Иваныч (во время знакомства он сидел неподвижно и упорно смотрел на всех по очереди) с готовностью поднялся, ждал, когда все попрощаются с секретарем.
Улыбались, двигали стульями, говорили:
– До свидания, – и выходили.
Секретарь опять посмотрел на шофера и сказал вдруг:
– А вы задержитесь на минутку.
Иван прислонился плечом к дверному косяку и спокойно ждал.
Все вышли.
Секретарь подошел ближе к нему, уставился в упор. Долго смотрел.
– Как фамилия-то, говоришь?
– Любавин.
– Так, – секретарь кивнул седеющей головой, ушел к столу, сел в кресло, прикрыл глаза, слегка надавил на них прокуренными пальцами, некоторое время сидел так, молчал.
Иван ждал.
– Садись, – сказал секретарь, отнимая от лица руку. – Меня, конечно, не узнаешь?
Иван внимательно и серьезно посмотрел на секретаря. Тот усмехнулся, покачал головой.
– До чего же ты на мать свою похожий! Вылитый. Только… устал ты, что ли?
Иван все смотрел на секретаря.
– Не узнаешь?
– Нет.
– А ведь я тот самый дядя, который тебя в приют отвозил, – Родионов, продолжая смотреть на Ивана, задумался – вспомнил, видно, то далекое время. Очнулся, сказал с улыбкой: – Вот как. Вот тебе и гора с горой… Домой приехал?
– Приехал, – несколько охрипшим голосом ответил Иван.
– Ты садись, чего как столб стоишь. Удивляешься?
Иван сел на потертый кожаный диван, полез в карман за папиросами.
– Чего удивляться?
– Да-а… – секретарь смотрел на него. – Нет, это удивительно.
Иван закурил, помахал спичкой, спичка не погасла, он сунул ее, горящую, в коробок с тыльной стороны. Перевернул коробок и стал внимательно разглядывать этикетку.
– Ну, не вспомнил? – опять спросил секретарь. – Ты посмотри, может, вспомнишь.
Иван, не глядя на него, качнул головой.
– Нет, забыл.
– Тебе шесть лет было… Конечно, – секретарь поднялся и пошел к двери. Сказал на ходу: – Ничего, вспомним, – открыл дверь, позвал громко: – Ивлев!
Через пару минут в кабинет вошел Ивлев, лет тридцати человек, поджарый, смуглый, с резкими морщинами около рта, с живыми умными глазами. Тоже, видать, устал, он держится прямо, легко – подвижный. Одет с иголочки: новые галифе, новый китель, новые хромовые сапоги мягко горят черным блеском.
– Познакомься, – сказал секретарь.
Иван оторвался от этикетки, привстал.
– Иван.
– Ивлев.
– Это мой гость, – сказал Родионов. – Я уйду сейчас… ты побудь тут.
– Я ж хотел в Суртайку ехать.
– Потом. Побудь здесь.
– Ладно.
– Пошли, Иван.
Иван поднялся, положил в карман спички, вышел за секретарем в коридор.
– Твое барахлишко?
– Мое.
– Бери. Пошли.
Иван прихватил чемодан, перекинул через руку пальто, пошел за секретарем. Тот шагал впереди, не оглядываясь. Смотрел в пол, курил.
На улице Иван приостановился.
– А куда идем-то?
– Ко мне. В гости, – секретарь оглянулся. – Что?
– Ничего.
До самого дома секретаря так и шли – один впереди, другой сзади, в двух шагах. Молчали.
С секретарем то и дело здоровались встречные. Он поднимал голову, говорил глуховато:
– Здравствуйте, – и опять смотрел себе под ноги, о чем-то крепко задумываясь.
Дома встретила их немолодая, очень толстая женщина. Представилась заученно:
– Клавдия Николаевна.
– Это, знаешь, кто? – спросил ее Родионов.
– Нет. Кто?
– Погляди внимательно. Не узнаешь?
Ивану было не по себе от этих знакомств. Он с тоской посмотрел на секретаря. Тот невольно рассмеялся.
– Ладно, потом скажем. Сделай чайку нам.
– Сейчас, – суховато сказала Клавдия Николаевна и пошла на кухню.
Комнат в доме четыре. Родионов и Иван прошли в одну, в угловую, празднично убранную, очень уютную.
– Садись, Ваня, – сказал Родионов и рукой показал на всю комнату. – Водку пьешь?
– Пью.
– А у меня нету. Не обессудь, – Родионов сел на диван, улыбнулся, как давеча, в райкоме, просто, несколько устало. – Вот так… Ну и где ж ты был? Ты воевал?
– Пришлось маленько. Здесь курят?
– Кури.
Некоторое время молчали. Иван закуривал. Родионов с интересом разглядывал его.
– У тебя дядя здесь? Даже два?
– Да.
– Ефим Емельяныч… Ничего, хитрый мужик.
Иван коротко глянул на Родионова и опустил голову – опять стал рассматривать спичечную коробку.
– Да-а… – сказал секретарь.
И опять повисла пауза.
Вошла Клавдия Николаевна, принесла чай. Расставила все на столе, присела было на диван, с любопытством и некоторой тревогой разглядывая Ивана.
– Мы сейчас поговорим здесь, – сказал ей Родионов. – Подсаживайся, Иван.
Клавдия Николаевна, не обидевшись, вышла.
Иван погасил о коробку окурок, поискал глазами пепельницу…
– Нету. Здесь дочь живет. На вот, в блюдце, – секретарь пододвинул Ивану блюдце, налил из чайника чай. Подал один стакан Ивану. – Держи.
Иван пил без сахара. Секретарь удивился, предложил класть сахар, Иван мотнул головой.
– Не люблю. Пить просто хочу, – пил, смотрел в стакан.
– Что-то мы никак разговориться не можем. А?
Иван пожал плечами.
– Расскажи о себе, что ли… Как жилось, где бывал, что видел?
– По-разному жилось, – неохотно ответил Иван.
– Ты все время в Москве жил?
– Нет. Жил одно время во Владимире, потом в Калуге, под Москвой тоже…
– Мгм. Женат?
– Был.
– А сейчас?
– Разошлись, – Иван посмотрел прямо в глаза секретарю, улыбнулся. – И в тюрьме сидел, между прочим.
Секретарь не удивился, только спросил:
– Много?
– Давали шесть, отсидел три.
Секретарь кивнул головой.
Иван почему-то обозлился.
– За драку сидел-то, – добавил он. – С поножовщиной.
Секретарь опять понимающе кивнул. Наверно, это его спокойствие и невозмутимость и разозлили Ивана. Секретарь как будто заранее знал все и расспрашивал только так, для порядка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166