Не послухали. Где они теперь, не знаю.
– Собирайся, – приказал Кузьма. Глаза его смотрели прямо, не мигая, внимательно и серьезно.
– Куда? – спросил Игнатий, и усмешка погасла.
– С нами в деревню.
– Зачем?
– Посидишь там, подумаешь… Может вспомнишь, где они.
– А-а! – усмешечка снова слабо заиграла в сухих глазах Игнатия. – Пошли, пошли! Думать мне нечего, а посидеть могу. Глядишь, кой-кому и влетит за такие дела. Маленько вроде не то время, чтоб сажать без всякого…
Елизар Колокольников был в сельсовете, когда привели Игнатия. Он сделал вид, что хорошо знает, за какие делишки попался этот Любавин, строго нахмурился, глядя на него. Потом, когда того заперли в кладовую, спросил у Кузьмы:
– Эт за што его?
– Допросим. Он, наверное, знает про своих племянников. Елизару показалось, что Кузьма действует, пожалуй, незаконно. Однако говорить с ним об этом не стал. Собрался и пошел к Платонычу.
Платоныч сразу же пошел в сельсовет. На Кузьму разозлился крепко. «За девку мстит, паршивец! Шутит с такими делами!»
Кузьма сидел за столом, положив подбородок на руки, смотрел на дверь кладовой, за которой «думал» Игнатий.
Платоныч вызвал его на улицу.
– Зачем старика арестовал?
– Он знает про банду. Я чую.
– Жалко, у меня ремня с собою нету. Снял бы с тебя штаны и всыпал, чтобы ты лучше почуял, что такими делами не балуются. Ты что, опупел? Сейчас же выпусти его!
– Не выпущу.
Платоныч высморкался. Некоторое время молчал.
– Кузьма, ты делаешь большую ошибку. Ты во вред Советской власти делаешь. Чего же людей дергаешь, молокосос ты такой?! Кто дал тебе такое право?! Немедленно выпусти его!
– Нет! – Кузьма стоял, ссутулившись, смотрел на дядю исподлобья. – Это ты делаешь ошибку. Пять лет уж скоро Советская власть, а тут… какие-то разъезжают, грабят население. Это не во вред? До чего осмелели, гады!… Не выпущу – и все. У меня сердце чует, что он знает про банду!
– Дай сюда наган! – сдавленным голосом крикнул Платоныч.
– Не дам.
Платоныч сам полез в карман Кузьмы, но тот оттолкнул его…
Старик удивленно посмотрел на племянника, повернулся и пошел прочь, сгорбившись.
На крыльце появился Колокольников.
– Ты можешь идти домой. Я сам здесь останусь, – сказал Кузьма.
– А где Платоныч?
– Он тоже домой пошел.
Колокольников помялся… Хотел, наверное, что-то еще спросить, но промолчал. Скрипнул воротцами и удалился по улице.
Кузьма вошел в сельсовет. Подошел к окну, приложил лоб к холодному стеклу.
– Ничего, – сказал он сам себе. И зашагал длинноногим журавлем по пустой сельсоветской избе. Нехорошо было на душе, что с дядей Васей так получилось. Но другого выхода он не видел.
Платоныч направился не домой, а к Феде. Вызвал его на улицу и путано объяснил:
– Там племяш это… разошелся. А у меня силенок нет, чтоб его приструнить. Пойдем уймем. Черт… какой оказался! Пошли, Федор.
Федя понял одно: надо помочь старику. Почему и как разошелся Кузьма, он не понял. Но спрашивать не стал.
– Пошли.
Кузьма допрашивал Игнатия.
Сидели друг против друга на разных концах стола. На замызганном голом столе между ними, ближе к Кузьме, лежал наган.
– Как ты думаешь, куда они могли уйти?
– А дьявол их знает.
– А про банду ты не слышал?
– Приходилось.
– Кто там ру… главарит у них кто?
– Бог его знает.
– Так… – Кузьма внимательно смотрел на благообразного Игнатия. И был почему-то уверен, что тот знает про банду. – У тебя коней нету?
– Не имею. У меня пасека.
– А как думаешь, на чьих они приезжали? Они тут одну девку увезли ночью…
– Зачем? – не понял Игнатий.
– Не знаю, – Кузьма встал, но сел снова, пригладил ладонью прямые жесткие волосы, кхакнул в кулак. – Увезли – и все.
Игнатий мотнул головой, сморщился.
– Вот подлецы! – глянул на Кузьму боязливо. Хотел понять, как держаться в этом случае, с девкой: может улыбнуться? – Что делают, озорники такие!
Кузьма хмуро встретил этот его трусливый взгляд.
– Ах, подлецы! – опять воскликнул Игнатий.
И снова показалось Кузьме, что старик знает про этих подлецов все.
– Где же они лошадей брали?
– Это уж… ты у них спроси.
Тут вошел Платоныч. А за ним вырос в дверях огромный Федя.
– Уведи арестованного, – распорядился Платоныч, глядя на Кузьму неподкупно строго.
Кузьма с минуту удивленно смотрел на Платоныча, на Федю… не двигался.
Игнатий спокойно, с чувством полной своей невиновности поглядывал на них на всех. От него не ускользнуло, что между стариком и молодым что-то произошло.
– Арестованный… – обратился было Платоныч к Игнатию, но глянул на Кузьму и в последний раз решительно приказал: – Вывести арестованного!
Кузьма поднялся.
– Пошли.
Игнатий покорно встал, заложил руки за спину, двинулся в свою кладовую.
– Гражданин… Кузьма Родионов! Я тебе приказываю освободить из-под стражи арестованного, – заговорил Платоныч казенным голосом, когда Кузьма вернулся в избу. – Иначе я тебя самого арестую. Понял? О нас черт те чего завтра заговорят, – повернулся он к Феде, ожидая, что тот его поддержит. – Скажут, мы тут… Ты это понимаешь? – Платоныч снова развернулся к Кузьме, повысил голос: – Или не понимаешь?
Кузьма молчал, смотрел на дядю.
– Ни черта не понимает, – пожаловался Платоныч Феде.
Федя деликатно швыркнул носом и посмотрел в угол.
– Сейчас я начал его допрашивать и понял… – начал Кузьма.
– Опять за свое?!
– Ты послушай…
– Федор, иди выпусти старика.
– Федор! – Кузьма заслонил собой дверь. – Нельзя этого делать, Федор.
Феде было тяжело.
– Пусти меня, – отстранил он Кузьму после некоторого раздумья. – Я уйду. Не понимаю я в таких делах… – и ушел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166