Селезнев – перестраховщик.
– Полегче, – посоветовал Селезнев.
– Я присоединяюсь к мнению Родионова. Добавлю только: до каких пор мы будем выдвигать в комсомольские секретари или юных карьеристов, или кисейных барышень! До Воронцова был секретарь – эта бледная глиста с дипломом, извиняюсь за грубость. А Селезнева такие устраивают. Такой уж не ошибется, не пойдет драться, хоть жену у него уведи. Я не оправдываю Воронцова – он свое получит. Но замахиваться на его партийность – извини, Селезнев, – руки коротки. Он в партии не потому, что он пай-мальчик, который никогда не ошибется, он – вот почему! – Ивлев гулко стукнул себя в грудь кулаком. – Сердцем в партии. Нам этих пай-мальчиков, этих вежливых карьеристов гнать надо, а не выпячивать. Мы – не институт благородных девиц, мы – партия. Нам нужны работники, выносливые, преданные люди. Он в партии потому, что связал с ней свою нелегкую судьбу, а не потому, что хочет урвать от жизни как можно больше. Кому же быть еще в партии, как не таким! А между прочим, Воронцов как раз очень скромный и глубоко культурный человек. То, что случилось… – это обидно. Но ничего: за битого двух небитых дают. Вперед умнее будет. И не бойся, Селезнев, что мы подведем под моральный удар: Воронцова знают. Все.
– Кто еще?
– Ясно, – сказал военком. – Давайте его самого послушаем, а потом уж…
Степан вошел в большой кабинет, окинул всех тоскующим взглядом, сел на стул.
– Ты часто пьешь? – спросил его военком.
Степан качнул головой.
– Нет.
– Раньше были какие-нибудь взыскания?
– Нет.
– Он кооптирован краем? – спросил Селезнев.
– Нет еще, – ответил Родионов.
– Ясно.
– Есть еще вопросы?
Молчание.
– Как сам думаешь о своем поступке, Воронцов? – спросил Родионов.
Степан пожал плечами…
– Плохо.
– Как же ты так?… – сказал военком, глядя на него с искренним участием.
Степан опять пожал плечами, ничего не сказал.
– Еще вопросы?
– Нету… Ясно.
– Все, Воронцов. Твое персональное дело будет рассматриваться на бюро райкома комсомола, потом здесь.
Степан вышел из кабинета, ни на кого не глядя.
– Переходим к следующему вопросу.
Через три дня бакланских секретарей вызвали в край. Посоветовали быть готовыми к отчету – на всякий случай.
Родионов и Ивлев решили, что первый секретарь хочет познакомиться с ними, и ехали с легким сердцем.
Селезнев не выказывал ни воодушевления, ни тревоги. Помалкивал.
С отъездом секретарей Иван оказался совершенно свободным человеком.
В первый день с утра часов до двух читал, валяясь в кровати (Пашки дома не было), потом наколол дров на неделю вперед, вычистил в ограде… Опять почитал – книжка показалась неинтересной. Оделся, пошел к Нюре в библиотеку – менять книжку. Уже вечерело.
Когда шел из библиотеки, встретил около школы Марию. Она возвращалась со школьниками с лыжного похода. В шерстяном лыжном костюме (красном), разрумянившаяся, веселая… Увидев Ивана, несколько отстала от школьников.
– Здравствуй, – улыбнулась; зубы ослепительно белые, ядреные, ноздри крупные, шевелятся. Дышит – пар идет.
«Царь– баба», -с восхищением подумал Иван.
– Здравствуй, – Иван тоже остановился.
– Через час… – она посмотрела на часы. – Через час и пятнадцать минут быть около моего дома. С машиной.
– Слушаюсь, товарищ генерал!
– Можете быть свободны… пока, – Мария смотрела на Ивана весело. Ей нравился этот сильный, остроумный парень.
Шли некоторое время вместе – до школы.
– Что читаем?
Иван показал: «Наполеон» Тарле.
– Ух ты! – удивилась Мария. И опять полоснула по сердцу ослепительной, как всплеск ножевой стали, улыбкой. – Ну, ну.
«Боже ж ты мой!!. Толкуют: счастье, счастье… Вот – ходит счастье – обыкновенное, на двух ногах, – и попробуй возьми его», – Иван сунул книжку в карман полушубка.
– Куда поедем?
– Подчиненные не задают вопросов. Подчиненные – подчиняются, и все. Ясно?
– Ясно, товарищ генерал.
– Вот так.
Через час пятнадцать минут Иван был у дома Ивлевых.
Мария стояла у ворот в черной шубке, в коричневом пуховом платке – опять невозможно красивая. Села рядом с Иваном, кивнула – «поехали».
– Куда все-таки?
– На тракт. А там видно будет.
Выехали на тракт.
– Теперь – прямо. Жми изо всех сил.
Иван решил, что ей нужно в Горный. Нажал.
Мария посмотрела на спидометр.
– На сто можешь?
– Нельзя… это не лето.
– Давай на сто.
– Хочешь перевернуться?
– Да, – Мария расстегнула шубку, распахнула полы, откинула назад голову, закрыла глаза. – Буду вот так ехать и ехать…
Иван глянул на нее, и у него заныло в животе от неодолимого мужского желания.
«Зараза… наведет на грех», – подумал он.
Сам толком не понимая, что он делает, взял одной рукой ее за подбородок, сдавил.
– Мм, – негромко, коротко простонала Мария. Открыла глаза, посмотрела на Ивана и опять закрыла.
– Куда едем? – хрипло и зло спросил он.
– К черту на рога, – серьезно сказала она. Оттолкнула его руку, села нормально.
Иван взялся за баранку обеими руками, вывел машину на середину тракта и дал полный газ.
– Вот так, – сказала она, опять откидываясь на сиденье. Закрыла глаза. – Так держать.
Иван загляделся на нее… «Победа» загрохотала на выбоинах. Мария вскинулась, посмотрела на Ивана. Тот, прикусив губу, притормозил, прижал машину к правой стороне.
– Давай разобьемся? – предложила Мария.
– Давай – ты сегодня, а я завтра, – вихрь обжигающего чувства изрядно трепанул Ивана, поднял с земли и бросил опять на землю.
«Вот так и теряют головы», – думал он.
Мария опять откинулась назад, раскинула руки. Иван поглядел на нее уже спокойнее. Родилась злость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166