– Я пришла по делу, – сказала девушка. Она не сделала к нему ни шагу, но и не отступила. Просто стояла, шевеля большими пальцами босых ног в сандалиях.
– У меня тоже есть дела, мисс, – сказал он, чувствуя, как с мокрых волос на лоб потекла струйка воды. – Я хотел бы позавтракать, просмотреть газету и в тишине и одиночестве подготовиться к тяготам дня.
– Не будьте занудой, мистер Крейг. Ничего дурного я против вас не замышляю. Вы действительно одни? – Она многозначительно посмотрела на неплотно прикрытую дверь спальни.
– Милая мисс… – «Тон у меня как у девяностолетнего старика», – подумал он с досадой.
– Я три дня за вами слежу, – сказала она. – Никого с вами не было. То есть никого из женщин. – Пока она говорила, ее темные очки шарили по комнате. Он заметил, что взгляд ее скользнул по рукописи, лежавшей на письменном столе.
– Кто вы? – спросил он. – Сыщица?
Девушка улыбнулась. Во всяком случае, зубы ее сверкнули. Что при этом выражали глаза – определить было невозможно.
– Не бойтесь. Я в своем роде журналистка.
– Ничего нового в этом сезоне у Джесса Крейга не предвидится, мисс. Так что мое почтение. – Он шагнул к двери, но девушка не двигалась.
Раздался стук. Вошел официант, неся на подносе апельсиновый сок, кофе, рогалики и тосты. В другой руке у него был складной столик.
– Bonjour, m'sieur et dame, Добрый день, мосье и мадам (франц.)

– сказал он, бросив косой взгляд на девушку. Крейг подумал: «Умеют они, французы, одним взглядом раздеть женщину и при этом даже не изменить выражения лица». Понимая, какое впечатление мог произвести на официанта костюм девушки, он с трудом подавил в себе желание отчитать его за этот косой взгляд. Сказать бы ему без лишних церемоний: «Черт побери, неужели ты думаешь, что я не смог бы подыскать себе что-нибудь получше?»
– Я думал, только один завтрак, – сказал официант на плохом английском языке.
– Да, только один, – подтвердил Крейг.
– А вы бы раздобрились, мистер Крейг, и велели ему принести вторую чашку! – попросила девушка.
Крейг вздохнул.
– Вторую чашку, пожалуйста. – Всю жизнь он подчинялся правилам этикета, которым учила его мать.
Официант накрыл столик и поставил возле него два стула.
– Момент, – сказал он и пошел за второй чашкой.
– Садитесь, пожалуйста, мисс Маккиннон, – предложил Крейг, надеясь, что девушка поймет иронию, скрытую в его подчеркнутой корректности. Одной рукой он отодвинул для нее стул, а другой придерживал халат.
Все это явно забавляло ее. По крайней мере насколько он мог судить по выражению ее лица от носа и ниже. Она опустилась на стул, а сумку поставила на пол рядом с собой.
– А теперь, если позволите, я пойду надену что-нибудь более подходящее.
Он взял со стола рукопись, сунул ее в ящик (смокинг и рубашку он решил не убирать) и, пройдя в спальню, плотно закрыл за собой дверь. Вытер голову, зачесал волосы назад, провел рукой по подбородку. Побриться?. Нет, сойдет и так. Надел белую тенниску, синие бумажные брюки и сунул ноги в мокасины. Мельком взглянул на себя в зеркало. Плохо дело: белки глаз тусклые, цвета слоновой кости.
Когда он вернулся в гостиную, девушка разливала кофе.
Он молча выпил апельсиновый сок. Девушка вела себя так, словно и не собиралась уходить. «Со сколькими женщинами садился я завтракать в надежде, что они будут молчать», – подумал он.
– Рогалик? – предложил Крейг.
– Нет, спасибо. Я уже ела сегодня.
Он занялся тостом, радуясь, что все зубы у него целы.
– Как мило, не правда ли? – сказала девушка. – Гейл Маккиннон и мистер Джесс Крейг в минуту затишья в бешеном каннском водовороте.
– Итак… – начал он.
– Вы хотите сказать, что теперь я могу задавать вам вопросы?
– Нет. Я хочу сказать, что сам намерен задавать вам вопросы. Какого рода журналистикой вы занимаетесь?
– Я радиожурналистка. Между делом, – пояснила девушка, поднеся чашку ко рту. – Делаю пятиминутные репортажи для одного агентства, которое продает их частным радиостанциям в Америке. Пользуясь магнитофоном.
– О чем репортажи?
– Об интересных людях. По крайней мере о тех, кого мое агентство считает интересными. – Она говорила быстро, монотонно, словно ей надоели вопросы. – О кинозвездах, режиссерах, художниках, политических деятелях, уголовниках, атлетах, гонщиках, дипломатах, дезертирах, о тех, кто считает, что надо узаконить гомосексуализм и марихуану, о сыщиках, президентах колледжей… Продолжать?
– Нет. – Крейг наблюдал, как она с видом хозяйки дома подливает ему кофе. – Вы сказали: между делом. А что же у вас за дело?
– Потрошу души для больших журналов. Отчего вы сморщились?
– Потрошите души? – повторил он.
– Вы правы. Ужасный жаргон. С языка сорвались. Больше не буду.
– Значит, утро у вас не пропало даром, – заметил Крейг.
– Интервью вроде тех, что в «Плейбое» печатают. Или как у этой Фалаччи, в которую стреляли солдаты в Мексике.
– Я читал кое-что. Это она разнесла Феллини. И Хичкока тоже.
– А может, они сами себя разнесли?
– Это что – предостережение?
– Если хотите.
Было в этой девушке что-то настораживающее. Ему стало казаться, что она ждет от него не просто интервью, а чего-то большего.
– Этот город, – сказал он, – наводнен сейчас ордами жаждущих рекламы людей, которым до смерти хочется дать интервью. И как раз о них ваши читатели, кто бы они ни были, мечтают что-нибудь узнать. Я же молчу уже не первый год. Почему вы пришли именно ко мне?
– Я объясню вам это как-нибудь в другой раз, мистер Крейг, – сказала она. – Когда мы лучше узнаем друг друга.
– Пять лет назад, – заметил он, – я давно бы уж вышвырнул вас из номера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16