Несколько раз я пытался выразить в стихах свое восприятие этого
волшебного кристалла, но для меня эта тема исполнена такой глубочайшей
поэзии, что, как ни парадоксально, воплотить ее в стихи невозможно. Во
всяком случае, мне это не по силам. К тому же все лучшие песни и
стихотворения об этом уже написаны людьми, которые умерли задолго до
изобретения медленного стекла. Например, ведь не мог же я превзойти Мура с
его
Когда, не зная сна, лежу
В плену безмолвия ночного,
Я счастье давнее бужу,
И мне сияет свет былого.
Потребовалось всего несколько лет, чтобы медленное стекло из
технической диковинки превратилось в товар широкого потребления. И к
большому удивлению поэтов - то есть тех из нас, кто верит, что красота
живет, хоть розы увядают, - став товаром, медленное стекло приобрело все
свойства товара. Появились хорошие стекландшафты, которые стоили очень
дорого, и стекландшафты похуже, которые стоили много дешевле. Цена в
первую очередь определялась толщиной, измеряемой годами, но значительную
роль при ее установлении играла и реальная толщина, или фаза.
Даже самое сложное и новейшее оборудование не могло обеспечить
постоянного достижения точно заданной толщины. Грубое расхождение
означало, что лист стекла, рассчитанный на пятилетнюю толщину, на самом
деле получал толщину в пять лет с половиной, так что свет, попадавший в
стекло летом, покидал его зимой. Не столь грубая ошибка могла привести к
тому, что полуденное солнечное сияние загоралось в стекле в полночь. В
таких несоответствиях была своя прелесть - многим из тех, кто работает по
ночам, например, нравилось существовать в своем собственном времени, но,
как правило, стекландшафты, которые точнее соответствовали реальному
времени, стоили дороже.
Хейген замолчал, так и не убедив Селину. Она чуть заметно покачала
головой, и я понял, что он не нашел к ней правильного подхода. Внезапно
платиновый шлем ее волос всколыхнулся от удара холодного ветра, и с почти
безоблачного неба на нас обрушились крупные прозрачные капли дождя.
- Я оставлю вам чек, - сказал я резко, и зеленые глаза Селины сердито
сфокусировались на моем лице. - Вы сможете переслать стекло мне?
- Переслать-то нетрудно, - сказал Хейген, соскользнув с изгороди. -
Но, может, вам будет приятнее взять его с собой?
- Да, конечно, если это не доставит вам хлопот, - я был пристыжен его
безоговорочной готовностью принять мой чек.
- Я пойду выну для вас лист. Подождите здесь. Я сейчас, вот только
вставлю его в раму для перевозки.
Хейген зашагал вниз по склону к цепочке окон - в некоторых из них
виднелось озеро, залитое солнцем, в других над озером клубился туман, а
два-три были совершенно черными.
Селина стянула у горла воротник блузки.
- Он мог хотя бы пригласить нас в дом! Уж если к нему завернул идиот,
он мог быть и полюбезнее.
Я пропустил эту шпильку мимо ушей и начал заполнять чек. Огромная
капля упала мне на палец, и брызги разлетелись по розовой бумаге.
- Ну, ладно, - сказал я. - Постоим на крыльце, пока он не вернется.
"Крыса, - думал я, чувствуя, что все получилось совсем не так. - Да,
конечно, я был идиотом, раз женился на тебе... Призовым идиотом, идиотом
из идиотов... А теперь, когда ты носишь в себе частицу меня, мне уже
никогда, никогда, никогда не вырваться".
Чувствуя, как внутри меня все сжимается, я бежал рядом с Селиной к
домику. Чистенькая комнатка за окном, где топился камин, была пуста, но на
полу валялись в беспорядке детские игрушки. Кубики с буквами и маленькая
тачка цвета очищенной моркови. Пока я смотрел, в комнату вбежал мальчик и
принялся ногами расшвыривать кубики. Нас он не заметил. Несколько секунд
спустя в комнату вошла молодая женщина и подхватила мальчика на руки,
весело смеясь. Она, как и раньше, подошла к окну. Я смущенно улыбнулся, но
ни она, ни мальчик не ответили на мою улыбку.
У меня по коже пробежали мурашки. Неужели они оба слепы? Я тихонько
попятился.
Селина вскрикнула. Я обернулся к ней.
- Коврик! - сказала она. - Он намокнет.
Перебежав двор под дождем, она сдернула с изгороди рыжеватый плед и
побежала назад, прямо к двери дома. Что-то конвульсивно всколыхнулось у
меня в подсознании.
- Селина! - закричал я. - Не входи туда!
Но я опоздал. Она распахнула деревянную дверь, заглянула внутрь и
остановилась, прижав ладонь ко рту. Я подошел к ней и взял плед из ее
безвольно разжавшихся пальцев.
Закрывая дверь, я обвел взглядом внутренность домика. Чистенькая
комната, в которой я только что видел женщину с ребенком, была заставлена
колченогой мебелью, завалена старыми газетами, рваной одеждой, грязной
посудой. В комнате стояла сырая вонь, и в ней никого не было. Единственный
предмет, который я узнал, была маленькая тачка - сломанная, с облупившейся
краской.
Я закрыл дверь на щеколду и приказал себе забыть то, что я видел.
Некоторые мужчины содержат дом в порядке и когда живут одни. Другие этого
не умеют.
Лицо Селины было белым как полотно.
- Я не понимаю... не понимаю...
- Медленное стекло, но двустороннее, - сказал я мягко. - Свет
проходит через него и в дом и из дома.
- Ты думаешь?..
- Не знаю. Нас это не касается. А теперь возьми себя в руки. Вон идет
Хейген со стеклом. - Судорога ненависти, сжимавшая мои внутренности, вдруг
исчезла.
Хейген вошел во двор, держа под мышкой прямоугольную раму,
запакованную в клеенку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47