По большей части это были супружеские пары средних лет. У всех был
обеспокоенный, взволнованный вид людей, не привыкших к дальним поездкам.
Хэссон предположил, что они отправляются за границу навестить
родственников. Он стоял в стороне, потягивая кофе и удивляясь, почему это
те, кто мог бы спокойно и безопасно сидеть дома, вдруг отправляются в
путешествие через перезимовавший океан.
- Прошу вашего внимания, - обратилась к собравшимся стюардесса с
короткой мальчишеской стрижкой и резкими чертами лица. - Борт 162 по
расписанию улетает на Сент-Джон примерно через двадцать минут. По причине
сильного ветра мы были вынуждены установить летательный аппарат несколько
дальше обычного и наши катера вынуждены проходить лишний отрезок. Мы можем
избежать задержки, если полетим к аппарату. Кто из пассажиров с
посадочными карточками на рейс 162 не в состоянии совершить одиночный
перелет в полкилометра?
У Хэссона зашлось сердце. Он бросил вопросительный взгляд на группу и
увидел, что все остальные кивают, робко соглашаясь.
- Прекрасно, - сказала стюардесса. - Стандартные АГ-аппараты
находятся на стеллаже около...
- Извините, - прервал ее Хэссон. - Мне запрещено пользоваться
аппаратом.
Девушка быстро моргнула. Другие пассажиры разочаровано забормотали.
Несколько женщин смерили Хэссона любопытными и подозрительными взглядами.
Он молча отвернулся и заново ощутил как мимо него с убийственной скоростью
проносится воздух и он бомбой падает в переполненные людьми пассажирские
уровни Бирмингема. Огни города раскрываются под ним гигантским цветком,
усыпанным драгоценными камнями...
- В таком случае лететь бессмысленно, - произнесла стюардесса
бесстрастным голосом. - Устраивайтесь, пожалуйста, поудобнее, я приглашу
вас, как только освободится катер. Мы сделаем все, чтобы свести задержку к
минимуму. Благодарю вас.
Она подошла к переговорному устройству в углу зала ожидания и что-то
зашептала в него.
Хэссон поставил свою чашку и, почти физически ощущая на себе взгляды
других пассажиров, прошел в туалет. Он заперся в кабинке, мгновение
постоял, прислонившись к двери, потом вынул свою баночку с пилюлями и
отправил в рот еще две. Предыдущие, проглоченные им в машине, еще не
начали действовать. Поэтому Хэссон замер в маленькой замкнутой Вселенной
перегородок и кафельной плитки и молился, чтобы ему было ниспослано
спокойствие. Только сейчас до него дошло, насколько сильным оказалось его
нервное расстройство. Ему доводилось и раньше видеть, как другие ломаются
под грузом чрезмерной работы, во время слишком долгих ночных
патрулирований при неблагоприятных ветрах, когда опасность столкновения с
диким летуном заставляла нервы гудеть, как провода в шторм. Но Хэссон
всегда относился к этому с каким-то недоверием. За сочувствием и разумным
отношением к заявлениям медиков у него всегда скрывалось легкое презрение,
убежденность в том, что обладай бедняги его уравновешенностью, эти
скуксившиеся полисмены - эти больные голубки - смогли бы отбросить свои
горести и жить, как прежде. Самоуверенность Хэссона была столь велика, что
он так и не успел заметить тревожные симптомы в собственном организме:
чрезвычайно подавленное настроение, раздражительность, быстро растущий
пессимизм. Вот почему Роб оказался так уязвим. Именно в столь неустойчивом
состоянии души, практически полностью лишенный какой бы то ни было
самозащиты, он вышел против ухмыляющегося врага в черном плаще и с косой
за плечами...
Неожиданный приступ клаустрофобии заставил Хэссона открыть дверь
кабинки. Он подошел к умывальнику, налил в раковину холодной воды и
несколько раз плеснул в лицо. И только тогда Хэссон заметил, что рядом с
ним кто-то стоит. Это был один из пассажиров его рейса, мужчина лет
шестидесяти с красным лицом и набрякшими веками.
- Стыдиться нечего, - сказал мужчина с северным выговором.
- Что? - Хэссон вытер платком лицо.
- Стыдиться нечего. Я им там сказал то же самое. Некоторые люди
просто не могут пользоваться аппаратом, только и всего.
- Наверное, вы правы.
Хэссон подавил желание сказать незнакомцу, что он очень много летал,
но временно по рекомендации врачей вынужден этого не делать. Однако если
Хэссон начнет оправдываться перед каждым встречным, то ему придется делать
это до конца жизни. К тому же это было бы заурядным враньем. Не
существовало никаких физических причин избегать полетов.
- С другой стороны, - продолжил краснолицый, - некоторые приходят к
этому легко и естественно, как птицы. Мне было почти сорок, когда я надел
АГ в первый раз, и уже через неделю я бегал по облакам не хуже других.
- Прекрасно, - согласился Хэссон и попытался незаметно ретироваться.
- Да! И я по-прежнему летаю в трудном районе. Брэдфорд! Тамошние
парнишки считают вполне нормальным подкрасться к вам поближе и уронить
этак метров на двадцать-тридцать. - Незнакомец зашелся хохотом. - Но это
меня не трогает! Крепкий желудок!
- Великолепно! - Хэссон поспешно пошел к двери, но тут ему пришло в
голову, что болтливый спутник - это, возможно, как раз то, что ему нужно,
чтобы отключить мозги на время перелета через Атлантику. Он приостановился
и подождал краснолицего. - Но вы отправляетесь в Канаду легким путем.
- Пришлось, - согласился мужчина, постучав себя по груди. - Легкие
больше не выдерживают холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59