В воздухе чувствовался слабый
запах яблок. Едва закрылась дверь, Андреа сбросила пальто на пол, и они
снова стали целоваться. Андреа была чуть полнее Викки, и ее груди казались
тяжелее. Это невольное и непрошенное сравнение отозвалось странной ноющей
болью в висках. Хачмен выкинул Викки из головы и впился в губы Андреа.
- Ты хочешь меня, Лукас? В самом деле?
- Да, в самом деле хочу.
- Хорошо. Жди здесь.
Она ушла в спальню, и Хачмен замер в ожидании. Вскоре Андреа
вернулась. Кроме черного бюстгальтера с круглыми отверстиями для сосков -
молочно-белая плоть словно выдавливалась из этих отверстий, и соски
немного задирались вверх - на ней ничего не было. Шумно дыша, Хачмен
сбросил свою одежду, прижал Андреа к себе и повалил на алый ковер. "Вот, -
пронеслась мысль, - вот так, моя дорогая Викки..."
Спустя какое-то время он с ужасом обнаружил, что не чувствует...
ровным счетом ничего, словно ниже пояса его накачали каким-то
замораживающим лекарством, которое уничтожает любые ощущения. Смущенный и
напуганный, Хачмен продолжал битву между своим телом и ее, сдавливал,
хватал, прижимал...
- Успокойся, Лукас, - донеся до него далекий, будто со звезд, голос.
- Ты не виноват.
- Но я не понимаю... - тупо сказал он. - Я не знаю, что со мной.
- Сексуальная гипостезия, - ответила она не без сочувствия. - У
Крафта-Эббинга этому посвящена целая глава.
Хачмен покачал головой.
- Но у меня все в порядке, когда я...
- Когда ты с женой?
- О боже! - Хачмен сдавил виски руками, потому что боль стала
невыносимой. "Что ты со мной сделала, Викки?"
Андреа встала, прошла к двери, где лежало на полу ее замшевое пальто,
и накинула его на плечи.
- Вечер был замечательный, Лукас, но завтра у меня множество дел, и
мне надо поспать. Ты не возражаешь?
- Нет. Нет, конечно, - пробормотал он с какой-то ненатуральной
учтивостью. Одеваясь, Хачмен пытался придумать что-нибудь такое... Умное и
одновременно беззаботное, что сказать на прощание, но в конце концов не
нашел ничего лучше, чем: - Надеюсь, завтра тебе повезет с погодой.
Никаких эмоций на ее лице не отразилось.
- Я тоже надеюсь. Спокойной ночи, Лукас. - И она тихо закрыла за ним
дверь.
Лифт все еще стоял на площадке четвертого этажа, и Хачмен спустился
вниз, разглядывая свое отражение в поцарапанном алюминии стен.
Невероятно, но после всего, что произошло, он еще и умудрился
вернуться домой сразу после полуночи. Викки не спала. На ней была старая
удобная домашняя юбка и кардиган, что видимо, должно было означать, что
она провела вечер дома и за время его отсутствия у нее не было гостей. Она
сидела перед телевизором, и, как всегда, ручка регулировки цвета была
вывернута слишком далеко, из-за чего изображение на экране расплывалось и
смазывалось. Хачмен подрегулировал цвет и молча сел в кресло.
- Где ты был весь вечер, Лукас?
- Пил, - ответил он, ожидая, что так или этак она начнет его
опровергать, но Викки лишь сказала:
- Тебе не следует много пить. Тебе это вредно.
- Это полезнее, чем кое-что другое.
Она повернулась к нему и произнесла неуверенно:
- У меня создается впечатление, что... Все это действительно задело
тебя, Лукас. Признаться, меня это удивляет. Разве ты не понимал, чем это
может для тебя кончиться?
Хачмен взглянул на жену. Такой вот, в старой знакомой домашней одежде
она всегда нравилась ему больше. Выражение ее лица, красивого и спокойного
в приглушенном свете оранжевого абажура, казалось, еще сохраняло силу
своего воздействия на него. Потом он подумал о первой партии конвертов,
уже рассортированных, разделенных и вылетевших на первый этап своего
путешествия, откуда их нельзя вернуть никакими силами.
- Иди к черту, - пробормотал он, выходя из комнаты.

Рано утром Хачмен отправился в Мейдстун и опустил там еще одну партию
Конвертов. Погода стояла солнечная и относительно теплая. Вернувшись
домой, он обнаружил, что Викки и Дэвид только-только сели завтракать. Сын
пытался одновременно есть кашу и делать домашнее задание по арифметике.
- Пап, - возмутился он, - ну зачем в числах всегда сотни, десятки и
единицы? Почему нельзя, чтобы были только единицы? Тогда не нужно было бы
переносить остаток.
- Это не очень удобно, сынок. А почему ты делаешь задание в
воскресенье?
Дэвид пожал плечами.
- Учительница меня ненавидит.
- Это неправда, Дэвид, - вступилась Викки.
- А почему она задает мне примеров больше, чем другим?
- Чтобы помочь тебе. - Она просительно взглянула на Хачмена. Он взял
тетрадку, карандаш, быстро набросал ответы к оставшимся примерам и отдал
Дэвиду.
- Спасибо, пап! - Дэвид взглянул на него восхищенно и с радостным
воплем выскочил из кухни.
- Почему ты это сделал? - Викки налила из кофейника еще одну чашку и
подвинула ее Хачмену через стол. - Ты всегда говорил, что в такой помощи
нет никакого смысла.
- Тогда мне казалось, что мы бессмертны.
- В смысле?
- Возможно, времени для того, чтобы делать все правильно, осталось не
так уж много.
Викки прижала руку к горлу.
- Я наблюдала за тобой, Лукас. Ты ведешь себя так, словно ты... - Она
судорожно вздохнула и продолжила: - Что бы ты ответил, если бы я сказала,
что не изменяла тебе физически?
- Я бы ответил тебе тем же, что ты говорила мне уже сотню раз: делать
это в мыслях столь же плохо.
- Но если мне было это противно, и я только...
- Чего ты от меня хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49