- Извини, что разочаровал тебя.
Хачмен попытался продолжить расчеты в блокноте, но Спейн еще минут
пятнадцать зудел о каких-то институтских новостях, расхаживая по кабинету,
и к тому времени, когда он все-таки убрался, Хачмен совершенно потерял
способность сосредоточиваться. Заставляя себя работать, чтобы закончить
сегодня все расчеты и завтрашний день посвятить закупке аппаратуры, он
просидел до девяти часов. Потом торопливо сложил бумаги в портфель и вышел
на улицу.
Мягкий, густой октябрьский воздух пах опавшей листвой, и на западе
над самым горизонтом, словно далекий фонарь, светила какая-то планета.
Вдыхая воздух полной грудью - вдох, четыре шага, выдох, четыре шага,
вдох... - он махнул рукой офицеру охраны в воротах и направился к своей
машине. Одним словом, вечер замечательный. Если только не думать слишком
много о рукотворных солнцах, расцветающих над мирными городами.
Движение на дороге, как ни странно, было ужасным. Один раз ему даже
пришлось свернуть и потратить минут двадцать на объезд. Домой он добрался
уже в одиннадцатом часу. Во всех окнах горел свет, как будто у них
собрались гости, но из дома не доносилось ни звука. Хачмен загнал машину в
гараж и прямо из гаража прошел в дом. Викки сидела на веранде, листая
журналы, и, только взглянув на ее побелевшее лицо с застывшим выражением
крайнего неодобрения, Хачмен вспомнил, что забыл ей позвонить и
предупредить, что задержится.
- Извини, - сказал он, положив портфель на кресло. - Работал допоздна
на фирме.
Викки перелистнула пару страниц и лишь после этого спросила:
- Теперь это так называется?
- Именно так. Работа называется работой, фирма называется фирмой.
Какое слово тебе непонятно? - не удержался Хачмен.
На сей раз Викки промолчала и занялась журналом. На этой стадии
словесных дуэлей обычно побеждал Хачмен, потому что жена редко находила
удачные ответы на подобные вопросы. Но позже, "когда рапиры ломались, и в
ход шли дубинки", она всегда брала верх. Обычно это случалось за полночь,
и, уже предвидя, что сегодня выспаться не удастся, Хачмен наполнялся
беспокойным раздражением. Он остановятся напротив жены и, хотя она даже не
подняла головы, произнес:
- Послушай, Викки, я надеюсь, ты на самом деле не думаешь, что я был
где-то с другой женщиной?
Она наклонила голову, взглянула на него искоса и с деланным
удивлением ответила:
- Я не упоминала никакую женщину. Почему это делаешь ты, Лукас?
- Потому что ты собиралась.
- Не приписывай мне мысли, подсказанные тебе твоей совестью. - Викки
долистала журнал до конца, перевернула его и с точно таким же размеренным
ритмом принялась листать снова.
- При чем тут совесть?
- Ни при чем. У тебя ни при чем. Как ее зовут, Лукас? Моди Вернер?
- Господи, ну кто такая Моди Вернер?
- Новая... Девка в отделе подготовки данных.
Хачмен удивленно потряс головой.
- Послушай, я работаю в Вестфилде и первый раз о ней слышу. Откуда
ты-то ее знаешь?
- Странно, что ты ее не знаешь, - ответила Викки. - Или делаешь вид,
что не знаешь? На прошлой неделе я разговаривала с миссис Данвуди, и она
сказала мне, что слухи о Моди Вернер поползли по Вестфилду с первого же
дня, как она появилась на работе.
Хачмен повернулся и, ни слова не говоря, пошел на кухню. Он достал из
холодильника коробку с салатом, цыпленка и, выложив все это на тарелку,
вернулся в комнату. "Просто телепатия какая то. Что Спейн, что Викки
думают на одной волне, на одном и том же подземном уровне".
Даже когда его жена заснула, Хачмен долгое время еще просто лежал в
темноте, прислушиваясь к невидимым приливам и отливам воздушных течений в
доме и за окном. В голове проносились обрывки дневных сцен: глянцевые
страницы каталогов, пахнущие типографской краской, сложные схемы,
вычерченные от руки, размытые очертания Спейна за стеклянной перегородкой,
сообщения о мобилизациях и передвижениях флотов в вечерних новостях,
невротическая ревность Викки - все это перемешивалось в невероятных
сочетаниях, расплывалось и складывалось в новые угрожающие образы.
Незаметно подкрался сон, принеся с собой еще одно кошмарное видение, где
он ходил по универсаму, выбирая покупки. В центре зала стоял контейнер с
мороженой пищей, и двое женщин рядом оживленно обсуждали его содержимое.
- Мне так нравится эта новая идея! - сказала одна из них, сунула руку
в контейнер и извлекла что-то белое, похожее на рыбу, с которой сняли
кожу. Два печальных серых глаза выделялись на светлом фоне. - Это
последнее слово в технологии консервирования. Теперь придумали способ
псевдооживления, который позволяет хранить их в идеальном состоянии до
приготовления.
- Но это, наверно, жестоко? - с тревогой спросила вторая женщина.
- Нет. Потому что у них нет души, и они не чувствуют боли.
Чтобы доказать это, женщина начала отрывать от рыбы куски белого мяса
и кидать их в сумку. Хачмен попятился в ужасе. Хотя рыба лежала
неподвижно, позволяя рвать себя на части, глаза ее смотрели прямо на
Хачмена. Смотрели спокойно, печальной укоризненно.

4
Октябрь, почти целиком потраченный на постройку машины, представлялся
Хачмену неровной дорогой с двусторонними указателями, где на одной стороне
отмечено уменьшающееся расстояние до осуществления проекта, на другой -
увеличивающаяся пропасть между ним и Викки.
Одним из первых таких указателей было приобретение кристалла
празеодима и необходимого количества изотопа для получения пятидесяти
миллилитров цестрона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49