И они ели.
Быт. 18.8
Сегодня он был определенно "в ударе" и чувствовал в себе
азарт шахматиста. О Юльке он думал сейчас исключительно как о
спортивном противнике, представил ее лицо - смазливое, но и
только, веснущатое, простоватое - и усмехнулся сам своей еще
такой недавней реакции восторженного подростка. Теперь в сердце
была ледышка, почти осязаемая физически. Что ж, тем легче
продолжать играть влюбленного...
Итак, шахматы. Сложные неожиданные ходы, как всегда,
откладываются на потом. А для начала разыграется, конечно, одна
из традиционных партий. Е2-Е4: он случайно захватил гитару.
D7-D5: она случайно приготовила ужин. Ход конем на С3: их
прошлая встреча. С7-С6: ни слова об Олеге...
Фришберг нажал кнопку звонка еще раз, и Юлька выпорхнула
ему навстречу...
Нет, не гром среди ясного неба поразил Саню. Два грома
одновременно.
Во-первых, не смазливой была она, как нарисованный его
памятью портрет, а все так же парализующе красива. И не лед в
груди чувствовал Фришберг, а горящую головешку. Но что было
самое ужасное, это внутренний голос: "Нет ничего пошлее, чем
отбивать девушку, в которую ты влюбился. Это не называется
местью, не называется Игрой. Зачем же себя обманывать? Ничего
постыдного ведь нет: в животном мире борьба за самку..."
"Молчать! - прикрикнул на внутренний голос Саня. - Я знаю
правила Игры. Искусство - для Искусства. Как только я заставлю
ее бросить Кошерского, и тем самым выбью у него пресловутый
последний костыль, я брошу ее и сам... Как бы мне ни было жаль.
Я не мародер..." "Это жестоко. Не только к нему, но и к ней," -
одобрительно резюмировал внутренний голос. "А к себе?" -
дополнил похвалу Саня и звонко чмокнул Юльку в щеку:
- Привет!
- Привет. С гитарой?
- Да, я просто по дороге из гостей иду.
- А, ну-ну. - "Под мухой" он и вправду заметно. - Есть
будешь? А то я тут ждала к ужину... кое-кого... а он не придет.
Вот как? Ход конем сделал не он. Это несколько другая
партия, чем он ожидал. Тогда и про гитару надо было иначе... Но
страшно не это. Тот самый "Второй Гром", рядом с которым и
первый - детство, гремел все ближе и уже прямо над его головой.
Еще с порога почувствовал Саня запах, ставший непривычным и
поэтому кажущийся резким. Свинина! И отказаться нельзя. Сразу
нельзя было, потому что если ты отказываешься от повода
задержаться, то ну и бери свои конспекты в зубы и вали отсюда.
А после такого приглашения и совсем никак. За столько времени
общения с Олегом Юлька, вне всякого сомнения, волей-неволей
заразилась его дурным символизмом. Не просто ужинать его зовут,
а спрашивают: хочешь ли ты есть вместо Олега? после Олега? за
Олега? И все похолодело в Сане, когда он беззаботно отвечал:
- С превеликим удовольствием. Я, если честно, голоден. Как
и всегда, впрочем.
- Я не знаю, понравится ли тебе... - Не только кокетство и
ревность хозяйки, которой очень хочется, чтобы ее похвалили,
была в этой фразе. Мягким ударением на "тебе" Юлька опять
вызвала безымянную тень. Ну что же, Неназывемый, раз так хочет
Дама Сердца, я дам тебе бой. Сане пришла в голову шальная мысль
пересказать сейчас шутку Сида про мелкие душонки и упомянуть,
что Олег смеялся громче всех. Ведь Саня - из гостей. А
Кошерский, конечно, объяснил Юле по телефону все про важные
дела и богослова... Нет, не то. Зачем заставлять девочку
ревновать? Ревнует - значит, любит.
- А почему ты почти не ешь? Не вкусно?
- Ну что ты, Юлька. Потрясающе! Клянусь, что года два...
Да, точно, года два уже такой вкуснятины во рту не держал. - И
он ел. Ел. Это было невыносимо. Но действительно вкусно...
- А теперь - пой, - капризно приказала королева, когда
наконец поверила Саниным уверениям, что он уже "больше не
может".
- Петь? Что ты, Юленька, я и не умею почти.
- Как же. Так и поверила. Все говорят, одна я не слышала.
Давай-давай, пой.
- Да? Ну, ладно, свет тогда большой погаси, а зажги свечу.
Для создания интимной обстановки. - Кажется, он высказался
несколько иначе, чем имел ввиду, но, как и обычно о сказанном,
не жалел. Саня взял гитару и быстро стал перебирать в мозгу
свой богатый репертуар. Ну, Неназываемый, ты заставил меня даже
свинину жрать, но теперь мы вышли на мой плацдарм. И, вспомнив
один стишок, Фришберг стал на ходу превращаь его в песню.
Я только рыцарь и поэт,
Потомок северного скальда...
А муж твой носит томик Уальда...
Неприспособленная для пения глотка дребезжала, струны
сошли с ума от хаотически переставляемых аккордов и почти
плакали, но Юлька слушала со все возрастающим интересом.
А муж твой носит томик Уальда,
Шотландский плед, цветной жилет -
Твой муж презрительный эстет.
Слушательница прыснула: Похоже...
Не потому ль надменен он,
Что подозрителен без меры?
Нет, не потому. Он не ревнивый.
Следит, кому отдашь поклон.
Это правда. Шутливо, незлобно, но отмечает всегда...
А я... Что мне его химеры?
Сегодня я в тебя влюблен.
Ах, вот как! И что же, только сегодня?
- Это Александр Блок, - торопливо пояснил Саня, как бы
пугаясь "случайной" параллели, но тем же самым ее и признавая.
- В такую любовь нельзя не поверить, - кокетливо изрекла
слушательница.
- И очень зря, - неожиданно заявил Фришберг. На этот раз
Юлька не "состроила глазки", а округлила их от искреннего
удивления: что ж ты отказываешься, глупый? А Саня продолжал: -
В любовь писателя вообще верить нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26