- Пусть. Либо смерть, либо Россия!
Они возвращались домой в радостном молчании. Были сизые сумерки, воз-
дух мягок и пахуч: зима последние доживала сроки.

Глава XII

Взбитые сливки и яйца с перцем

Генерал чувствовал себя значительно бодрее, должно быть, баронесса
откормила его взбитыми сливками, костыль давно заброшен, глаза помолоде-
ли, голос стал уверенней и крепче. Генерал дождался, наконец, известий
от семьи. В Париже все благополучно. Париж живет во-всю. Со всех сторон
с'езжаются туда финансовые тузы и сорят награбленным на войне золотом. В
Париже шумно, шикарно, весело, но если б знал генерал, с какими ли-
шеньями существовала там его семья. Впроголодь, в долг, с униженьями, с
нищенской экономией в каждом франке, в каждом сантиме, вплоть до того
дня, когда генеральше, чрез поручительство какого-то благодетеля, уда-
лось получить в Лионском кредите чек на 5.000 франков.
Генерал тоже получил здесь изрядный куш ликвидационных, выписал Нелли
из Юрьева золотые часы, и Нелли время от времени заходит в комнату гене-
рала, чтоб почитать ему на ночь. Вот уже неделя, как генерал перестал по
ночам молиться и лить слезы пред походным своим образком. Генерал теперь
спит спокойно, улыбчиво, генералу снятся сполошные соблазнительные сны.
- Ах, Нелли... Какой я видел сегодня сон... Будто бы вы и я идем к
морю, в Крыму, конечно... Зной, солнышко, виноград... Сбрасываем с себя
одежду и прямо в волны.
Он рассказывает дальше, смачно покрякивает, на забористых местах це-
лует концы пальцев, хихикает. Нелли кричит:
- Врете, врете, ваше превосходительство! - и заливисто хохочет в бе-
лый фартук.
Генерал, хихикая и подрыгивая ногами, треплет ее за пухлый раздвоен-
ный подбородок, гладит шею и пониже и сует за корсаж теплую, согревшуюся
в потертых брюках монету - царский рубль.
- Ах, представьте, баронесса, - говорит он, проглатывая два сырых с
перцем яйца, - удивительный я видел сон. - И с изящными манерами, в
изящных словах рассказывает ей какой-нибудь нецензурный анекдот, ловко
замаскированный светскими пошлостями.
Баронесса сдержанно смеется, баронесса смеется громко, баронесса по-
мирает от хохота, на румяных ее щеках краска еще больше густеет, она
грозит усыпанным бриллиантами мизинчиком и кричит красивым контральто
чуть-чуть в нос:
- Вы, генерал, неисправимы!..
- Прелестно, прелестно, - приятным баритоном подхватывает ротмистр
Белявский и слегка аплодирует холеными ладонями. - Ваше превосходи-
тельство, а ну-те еще что-нибудь... Вам этот жанр необычайно удается...
Баронесса, разрешаете?
Хозяйка, прищуривая кокетливо глаз, кивает головой:
- Продолжайте, продолжайте, генерал.
Она через самовар бросает взгляд в трюмо и незаметным движением руки
поправляет сбившуюся от хохота прическу.
Сыр, анчоусы, лафит, какао, анекдоты, хохот.
- А вы не думаете, ваше превосходительство, омолодиться в Париже? -
весьма почтительно, но сплошь в зазубринах, звучит голос ротмистра. - Я
прочел статейку... Поразительные эффекты... Наш соотечественник, доктор
Воронов... Еврей, а Воронов... Странно... По крайней мере, так пишет
"Фигаро"... .
- Еврей?.. Ни за что!.. - утерев салфеткой губы, крикнул генерал. - А
кроме того мне пришлось бы жениться на другой... Генеральша моя выходит
в тираж, так сказать, в погашенье...
- Но ведь и ей можно омолодиться, - играя глазами, замечает хозяйка.
- К сожалению, баронесса... - щелкнул шпорами под столом ротмистр и
чуть поклонился. - К сожалению, по некоторым физиологическим особеннос-
тям прекрасного пола, это невозможно.
- Да что вы?! - всплеснула она руками. - Ах, как жаль, - но тут же
спохватилась. - Впрочем... это как будто преждевременно, - и обменялась
сокровенным взглядом с ротмистром Белявским.
Ложась спать, генерал говорил горничной, приготовлявшей ему постель:
- А что, Нелли, ежели я омоложусь, и стану при генеральском чине
мальчишкой-сорванцом, вы пошли бы за меня замуж?
- Я даже совсем не понимайт, что есть омолодиться, - оправляя подуш-
ки, сказала она.
- Ах, не понимайт? - ей в тон фистулой прогнусил генерал. - Приходить
ко мне читать сегодня и ви пойметь...

* * *

Краснощекий ротмистр Белявский ад'ютантом при генерале теперь не сос-
тоял, его сменил прежний ад'ютант поручик Баранов, окончательно выздоро-
вевший и окрепший в великолепном американском госпитале. Генерал этому
рад: он любил Баранова за его прямоту, за русский дух, за высокие слу-
жебные качества. Был рад и Николай Ребров: поручик тоже нравился ему:
"Джентльмен... Но очень несчастный" - подумал про него юноша.
Ротмистр же Белявский весьма уютно устроился при баронессе. Что ему
армия? Плевать ему на армию: баронесса достаточно богата, обворожи-
тельна, несмотря на свои тридцать восемь лет, и дала согласие быть его
женой. Чихать ему на генерала, на этот старый лапоть ликвидированной ар-
мии. Ха! Армия!.. Чихать ему и на поручика Баранова, на этого длинноухо-
го осла, преждевременно состарившегося мальчишку, который едва не врос
корнями в милое, но легкомысленное сердце баронессы. Ха-ха! Пусть-ка она
полюбуется на поручика Баранова теперь, после тифу... Красавчик...
Бон-виван.
На самом же деле поручик Баранов далеко не был так безобразен, как
это рисовалось ротмистру Белявскому. Напротив: он высок, осанист, стро-
ен, красивая гладкобритая голова в шелковой тюбитейке откинута назад,
все тот же крепкий английский подбородок, все тот же строгий, чуть иск-
ривленный застывшим сарказмом рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43