И тут сработала последняя стартовая установка. Выстрел был настолько силен, что резиновая крышечка, ударившись о люстру и срикошетировав от нее, снова стукнула в лоб Семаря-Здрахаря.
Я уже не помню, что за мулька тогда сварилась, выебали ли мы Алису Парашюттт, но снайперская стрельба баночек с мулькой в память врезалась навсегда.
Вот так. Вот и следующий дом. И еще один глоток пива. Теперь уже за Навотно Стоечко. Вечная тебе память! Ты умер просто и быстро. От остановки дыхания, передознувшись герычем. Твоя подруга, Сара Недолеттт, пыталась откачать тебя. Но приехавшая скорая сказала ей, что ты помер уже три часа назад, и все это время она реанимировала труп.
И я, и она, мы никак не могли понять, зачем ты вдруг вмазался героином. Ну, забарыжил, ну, удачно провернул маклю, но ведь ты же всегда сидел только на винте.
Я же помню, как ты рассказывал мне душераздирающую историю про то, как однажды, во времена глубокой алкогольной юности, ты нашел на помойке несколько коробок с пузырьками. Познаний в латыни тебе хватило для того, чтобы понять - там есть спирт!
Перегонный аппарат, сооруженный из скороварки, у тебя был, и ты, не долго думая, залил в него все пузыри и выгнал из них спиртяру. Остатки ты, конечно, вылил в унитаз.
Спирт оказался средней паршивости. Он отдавал неистребимым запахом солутанского бальзама. А через полгода тебя подсадили на мульку. И тогда ты вспомнил про добрую сотню пузырей солутана, которые ты так бездарно просрал.
Всякий раз, рассказывая этот эпизод, ты чуть ли не рвал волосы на голове и вызывал праведный гнев всех окружающих торчков. Но все равно, едва завидев новое грызло, ты стремился поведать ему про спирт из солутана.
А здесь погиб Седайко Стюмчик.
Глупо. Нелепо. Впрочем, почти все смерти наркоманов несуразны.
Ты втюхался и решил заняться физкультурой. Тебе было интересно, сколько раз твой изможденный организм сможет подтянуться на перекладине. Несколько раз ты это сделал, наверняка. Но потом ты не удержал свой вес и грохнулся об пол. Перелом основания черепа, сказали врачи.
За тебя я тоже глотну противной теплой "Балтики". Твоих окон с дороги не видно. Но они там, на первом этаже этой хрущобы. Десятки раз, когда тебя не было на хате, я залезал к тебе через окно, варил, мазался, оставлял для тебя кубик-другой и уходил тем же путем. Ты не был против.
Некоторое время, пока все это не отмели менты, у тебя на хате была настоящая химическая лаборатория. Штативы, колбы, холодильники Либиха, насадки Вюрца, дефлегматроры...
Да, ты, Седайко Стюмчик, был эстетом от винтоварения.
Наблюдение за твоей варкой винта - зрелище было не для слабонервных. Вместо того чтобы как нормальные люди использовать привычную схему, с бензином, Седайко Стюмчек священнодействовал, перегоняя основание эфедрина с водяным паром!
А для самого процесса у Седайко Стюмчека был плоскодонный реактор на сорок кубов, с миниатюрным обратным холодильником! Все это он заказал в какой-то стеклодувной мастерской, заплатив всего пару пузырей портвея!
Седайко Стюмчек был настолько правильным винтовым, что в его доме не переводились всякие мазюки, способствующие заживлению дырок. Однажды он даже выпросил на какой-то медицинской выставке упаковку внутривенных катетеров. Фирма, как сейчас помню, "Viggo", утверждала, что на них химически посажен гепарин, препятствующий свертыванию крови вокруг и в самом катетере. Естественно, Седайко Стюмчек поставил его себе на центряк.
Целых две недели Седайко Стюмчек ширялся с его помощью, не делая лишних дырок. Мы все ему завидовали страшно. Но на просьбы подарить такой катетер, Седайко Стюмчек отвечал категорическим отказом.
И в один прекрасный день он все-таки забился! Седайко Стюмчек открыл крышечку на канюле, вставил в нее баян с винтом и, недолго думая, со всей дури надавил на поршень. Я не видел этого. Моему взору оказались доступны лишь последствия опрометчивого шага. Винт сперва просто не пошел. Седайко Стюмчек надавил еще сильнее. Поршень пластмассовой двухкубовки стал уже сифонить, но в этот момент давление выбило-таки кровяную пробку. И все полтора куба ушли в Седайко Стюмчека. Но не в веняк, а в мышцу! Скорее всего, кончик катетера пробил вену и застрял в мышце. Бицепсе. А Седайко Стюмчек, не зная об этом, оголтело пытался ширнуться. Около недели он не мог показаться на улице. Плечо разнесло так, что им невозможно было пошевелить. Но наркоманы - народ живучий. На четвертый день опухоль подрассосалась и все опять вошло в наезженную колею
Шантор Червиц. Здесь жил Шантор Червиц. Но не будет такой мемориальной доски из черного мрамора. Лишь я, проезжая мимо, глотну пивка в его память.
Его убили. Просто застрелили. Кто? За что? Менты не нашли. Да, вряд ли и искали. Кому нужен винтовар со стажем? А то, что он был моим другом ментам же до фонаря. Того самого, к которому они так любят доебываться.
Шантор Червиц.
Одно время он почему-то полюбил варить винт на природе. Неподалеку от его дома протекала одна из многочисленных московских речек. То, что это река, можно было узнать лишь на карте, а на самом деле это был узенький ручеек, обрамленный ивами. Там, среди молодой поросли и устроил Шантор Червиц себе гнездышко. Там, в тайничке между корнями пенька, хранилось все, что нужно было для процесса. Там же Шантор Червиц устроил и место для костерка, на котором или выпаривался джеф, или готовился сам винт.. Самое удивительное, что за все лето его ни разу не постремали, хотя менты сотни раз проходили мимо, морщились от резкого запаха, но никто не догадался заглянуть в кусты.
1 2 3