На берегу, так же окруженное забором, стояло небольшое
деревянное сооружение, напоминающее, миль пардон, леди, туалет - каковым
он впоследствии и оказался. что все это означало? Зачем? Я достал
подзорную трубу и тщательно осмотрел остров в поисках дыма от костра -
известно, что обитатели необитаемых островов постоянно утомляют себя
разведением костров в надежде на то, что проплывающие мимо корабли
обратят на них какое - нибудь особенное внимание. Однако ни костра, ни
дыма видно не было; то есть дым был, но это был дым огнедышащей горы,
возвышаящейся среди острова. Подзорная труба сильно увеличила дикое
впечатление от острова. Бесконечные, ненужные изгороди пугали воображение
- развлечение сумашедших, а, может быть, кто-нибудь проделал этот
каторжный труд, чтобы убить время? Когда я был готов принять рещение
поворачивать оглобли подобру-поздорову от греха подальше, ко мне подошел
суперкарго и молча указал на лежащий в небольшом углублении странный
предмет, напоминающий ящик, а скорее гроб... и благодарите бога, сэр, что
я все же решился подойти к этому безумному острову! - победно эаявил
сияющий капитан.
Лорд Хронь с обычным для него выражением спокойной глупости молча
смотрел на капитана.
- К делу, капитан, к делу короче! - металлическим утробным голосом
произнесла фрау Маргарет.
- Извольте, сударыня, извольте! Это предположение блистательно
подтвердилось - то был в самом деле гроб, в котором-то и лежал единствен-
ный обитатель острова.
- Дохлый? - осведомился лорд Хронь.
- Самое гнетущее и торжественное в мрачной обстановке этого острова
заключалось в том, что нет!
- Что "что нет"? - с нетерпением спросила фрау Маргарет.
- Бедняга лежал в гробу заживо.
- Однако, вы мне изрядно надоели, капитан, - устало обьявила фрау
Маргарет, - Почему нельзя рассказать коротко, конкретно, без эмоций и по
порядку?
- Я тогда вообще ничего рассказывать не буду.
- И без истерик. Ну подошли вы к гробу...
- Я велел спустить на воду две отлично просмоленные шлюпки, в одну
из них, нагруженную выше планшира, сел сам...
- Подошли вы к гробу! Дальше!
- Бедняга лежал в гробу. Кто он такой? Зачем лежит здесь? Я
заговорил с ним по-английски, но он, казалось, не владел им. Он сурово и
с горечью смотрел на меня, не шевелясь. Тогда суперкарго заговорил с ним
и по-испански, и по-французски, и по-блатному - все было напрасно.
Бедняга разучился говорить. Он молча, хмуро и выжидательно смотрел на
команду судна, скрючившись в своем гробу. К вечеру он обпился красным
вином и умер, так и не проронив ни слова - вот как немилосердна оказалась
к несчастному судьба. Я как представлю себе, что он долгих двадцать лет
мыкается по острову между своих изгородей, выходит на сине оранжевый
берег, вытягивая шею ищет глазами корабли...
- Откуда вы взяли, что именно двадцать лет?
- Из дневника, любезная фрау Моргенштайн, из дневника - вот откуда!
Несчастный вел дневник! К сожалению, он так изьеден плесенью, что я мог
понять только часть, но и этого было достаточно. Да, да, господа! Видит
бог - вполне, вполне достаточно!
- Боже, действительно, достаточно. С меня вполне достаточно вашей
болтовни!
Капитан, приосанившись раздул ноздри.
Нежиданно лорд Хронь издал удовлетворенный возглас:
- Да, худо-бедно, а нажористый портвейн!
Некоторое время все смотрели на него выжидательно, но оказалось, что
это и все, что он хотел сообщить.
- А мне, фрау Маргарет, так интересно показалось... - нерешительно
сказала леди Елизабет.
- А показалось, так перeкрестись! - вновь вступил в разговор лорд
Хронь. Он сделался оживлен и добродушен.
Питер Счахл с горечью посмотрел на него и зашелся в приступе
мучительного кашля. Откашлявшись в платок, он посмтрел на него и молча
укоризненно продемонстрировал всем присутствующим: на платке алели
пятнышки крови.
- Продолжайте, капитан, - сказала фрау Маргарет, несколько облаго-
роженная этим зрелищем, - не будем горячиться, но и переливать из пустого
в порожнее не будем, ведь у всех у нас есть свои дела - у вас свои, у
меня - свои, у лорда Хроня - свои...
Лорд Хронь молча занялся своим делом, и капитан продолжал:
- Много лет назад буря выбросила на берег одинокого отшельника,
время не пощадило беднягу, однако сохранило часть его трагического
наследия, изьеденного, как я уже говорил, к несчастью плесенью. Не буду
говорить о мытарствах и невзгодах, (связанных с непослушанием родителям)
испытанных беднягой с момента рождения до роковой случайности, оборвавшей
цивилизованный период жизни горемыки. Да, собственно, и про жизнь на
острове что говорить долго? Двадцать лет шлындал он по острову, то впадая
в свойственное меланхоликам нетерпение, то принимаясь неторопливо нала-
живать быт. Почти каждая фраза в его дневнике начинается фразой
"тщательно все обдумав". Это постоянное "тщательно все обдумав",
касающееся вещей очевидных могло бы вызвать улыбку, но осторожность
бедняги, так наказанного судьбой, понятна, простительна и трогательна.
Уже устраненная опастность неизменно вызывала у него ужас - после
единственного землетрясения несчастный так и не решился залезть в пещеру
за своими нехитрыми пожитками. Искупаться в море он боялся из страха
перед бурями, отливами и морскими чудовищами. Лодкой, имеющейся у него,
он не пользовлся ни разу. На огнедышащую гору бедняга и посмотреть
боялся, и уж, конечно, ни разу к ней не подходил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25