Я
пересек поляну. У края ее тек ручей. Я зачерпнул ладонью воды, попробовал
ее на вкус. Она оказалась вполне доброкачественной. А вот моя физиономия,
отраженная в ручье, мне не понравилась: я дико зарос, уже борода и
бакенбарды обозначились. Впрочем, я ожидал худшего, я подозревал, что
поседел от страха, как тот одиночествовед, которого я сменил в Храме
Одиночества. К счастью, седины на себе я не обнаружил. Возле ручья
высилось мощное чертежное дерево, и я решил, что здесь - самое подходящее
место для моего временного пребывания. Сбросив со спины рюкзак, я взялся
за топор и принялся обрубать нижние ветки. Рубил их не у самого ствола, а
с отступом сантиметров в пятнадцать, чтобы получилось нечто вроде лестницы
для восхождения на мою будущую жилплощадь. Срубленные ветви я, не жалея
усилий, перетащил вверх и уложил на ветви, горизонтально отходящие от
ствола. Получилась жилая площадочка; она возвышалась над землей метра на
четыре, и это сулило мне безопасность. Свершив сей труд, я направился на
поляну, полакомился там ягодами, потом, взяв рюкзак, поднялся в свое
гнездышко и разлегся там, как граф. Ветви приятно пружинили подо мной, а
уходящая надо мной ввысь крона дерева защищала от лучей фемидского солнца
и от возможного дождя. Устроился я неплохо; будь здесь Настя, она оценила
бы мою смекалку и озарила бы меня улыбкой No 39 ("Нежное одобрение"). А я
сразу бы указал ей, что ее ТОПОР очень помог мне. Позже я пришел к выводу,
что иногда самые нелепые на первый взгляд советы и самые ненужные подарки
приходят к нам на помощь в трудный чае, если они даны нам от чистого
сердца. Быть может, душа дарящего, сквозь напластования грядущих дней и
событий, предвидит тот миг, когда ее дар обретет для нас спасительную
необходимость?
Было еще совсем светло, но я, утомленный делами и переживаниями этого
дня, уснул на своем древесном ложе, не дожидаясь наступления ночи. И
вскоре убедился, что действие вещества, запрещающего видеть во сне все
живое, уже закончилось. Мне приснилось, будто сижу я в ИРОДе за своим
рабочим столом и вдруг в открытое окно влетает Главсплетня. "Как это вы на
пятый этаж запрыгнули?" - спрашиваю я ее. "Хочу - хожу, хочу - прыгаю", -
отвечает она и кладет на стол миниатюрный прибор, снабженный ремешком,
чтобы носить его на руке. Но это
- не часы. "Получайте назад свой страхогон, - заявляет Главсплетня. -
Директор ИРОДа считает ваше изобретение бесполезным, ненужным, напрасным,
бесперспективным". Я удивленно отвечаю этой даме, что никакого
"страхогона" я не изобретал, что я впервые слышу о таком приборе. Но она
не слушает меня, она берет меня за руку - и вместе со мной выпрыгивает в
окно. И вот я в демонстрационном зале ИРОДа. Там идет новое испытание
"Юрия Цезаря". Директор усовершенствовал изобретенный им тренажер, добавив
к нему еще две гири и кинжал из дамасской стали, от которых тренирующийся
должен отважно и ловко увертываться, повышая тем самым свой моральный и
физический уровень. Дрожа всем телом, взбираюсь я на тренажер, - и вдруг
это мощное сооружение начинает мяукать по-кошачьи, да все громче и
громче...
Я проснулся. Я лежал на своей ветвистой постели, и никакой
Главсплетни, никакого "Юрия Цезаря". Но мяуканье не прекращалось,
наоборот, оно стало громоподобным. Я глянул вниз - и обомлел. Невдалеке от
моего убежища стоял космический зверь. Головой своей и расцветкой он
походил на нормального земного тигра, но имел шесть ног. Он пристально
глядел в мою сторону, и я понял, что мое дело - швах. Правда, до меня ему
не добраться (а то он бы уже добрался и съел меня), но если он будет долго
дежурить здесь, то я умру на своей жилплощадке от голода и жажды. Мне
стало еще страшнее. И все же это был живой страх, страх с надеждой на
избавление от страха, а не тот безысходный, стойкий ужас, который душил
меня в Храме Одиночества.
Наподобье конфет в цветов,
Наподобье колбас различных,
Страх бывает разных сортов, -
В этом я убедился лично.

24. БУРНАЯ НОЧЬ
И вот настала ночь. Впрочем, "настала" - не то слово. Тьма беззвучно
захлопнулась надо мной, н сквозь просветы между ветвями мне стали видны
созвездия, которых никто из землян до меня не видывал. Но мне было не до
светил небесных. Тигр не покидал своего поста и время от времени
разражался громогласным мяуканьем. Тем временем на небо выкатилась
тамошняя луна; была она куда больше земной я, пожалуй, вдвое ярче. В ее
зеленоватом свете зверь казался еще больше и страшнее. Разлегшись на
поляне, он глядел в мою сторону и иногда облизывался, предвкушая сытный
ужин. Впрочем, теперь предвиделся уже не ужин, а завтрак. Луна незаметно
ушла с небес, настала недолгая тьма, потом стало светать.
Светать-то светало, и довольно быстро, но в природе готовилось что-то
недоброе. По небу торопливо бежали мелкие разрозненные облака, поднялся
ветер, тревожно зашелестели листья на моем чертежном дереве. Вскоре облака
сгустились, теперь над лесом висела туча. Нет, не туча - а прямо-таки туша
какая-то тяжелая. Ветер усилился, начался ливень. Тигр покинул поляну и
укрылся под ближайшими деревьями. Я накрылся плащом и вцепился в ветки,
чтоб меня не унесло ветром, который стал ураганным. Из чащи слышался
хруст, тяжелые удары - это буря-дура калечила, ломала ветки и стволы. Но
мое дерево не подвело меня. Она раскачивалось, как тростинка, гнулось в
три погибели, но не ломалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31