как только мы скрепим наш брак, каждый из нас пойдет своей дорогой, пока не придет время рожать наследников.
Джиджи пришел на ум глупейший ответ. «Ты хоть что-нибудь понимаешь в контрактах? – чуть не спросила она. – Ты отклонил мое предложение, и оно больше не имеет силы. Этот брак заключался на совершенно других условиях.
– А как же… как же наш званый вечер? – пробормотала она в растерянности.
«Как же так? – думала Джиджи. – Ведь еще несколько часов назад он был так нежен со мной… А теперь преспокойно заявляет, что всегда считал наш союз браком по расчету. И зачем же он тогда приезжал ко мне каждый день, когда мы были помолвлены? Зачем строил планы на будущее? И как же обручальное кольцо у меня на пальце? Как Крез?..»
– Никакого вечера не будет, – ответил Тремейн.
– Но мы уже выбрали меню и вина… – Она сделала глубокий вдох. – Камден, почему?..
В следующее мгновение она с ужасом поняла: ее обвели вокруг пальца. Оказывается, Камдена всегда интересовали только ее деньги. А те чудесные часы, которые они провели вместе, были всего лишь продуманным ходом – чтобы она не передумала.
Швырнув на пол расческу, Джиджи воскликнула:
– Вот так новость! А я-то думала, что мы будем жить вместе и после свадьбы. Мы с матерью пошли на огромные расходы, чтобы найти нам в Париже квартиру и прислугу, переправить туда мою мебель и… В общем, ты понял, о чем я говорю. Мы с матерью считали тебя порядочным человеком, считали, что на тебя можно положиться, а ты… – Она умолкла, пристально глядя на мужа.
Спокойно выслушав ее, он усмехнулся и спросил:
– А ты со мной как поступила? Хочешь сказать, что ты порядочная женщина?
Джиджи открыла рот, но слова застряли у нее в горле под его беспощадным взглядом. Она понятия не имела, что он может на кого-то – тем более на нее – так смотреть. Наверное, такие же глаза были у Ахиллеса, перед тем как он растерзал Гектора, – глаза, горевшие яростью.
И тем страшнее ей было, потому что в остальном он держался также сдержанно и благовоспитанно, как всегда.
– Я… я не понимаю, о чем ты…
– Не понимаешь? Удивительно. Как же ты забыла о своих махинациях?
В голове у нее загремела оглушительная какофония – это рушился сверкающий дворец ее счастья, который она возвела на песке. Силясь вырваться из пучины отчаяния, Джиджи сделала несколько глубоких вдохов.
– Меня интересует только одно: где ты нашла фальсификатора? Ты что, пробралась в логово мошенников? Или в Бедфордшире их можно встретить на каждом шагу?
Судорожно сглотнув, она пробормотала:
– Егерь из «Верескового луга» в молодости подделывал документы, вот я и попросила…
– Ясно. Ловко придумано.
– Когда… Когда ты узнал? – Она старалась не расплакаться.
– Вчера днем.
Все закружилось у нее перед глазами. «Когда вступаешь в сговор с дьяволом, – часто говорил ей отец, – выигрывает только дьявол». Надо было его слушать.
Тремейн презрительно усмехнулся:
– Что ж, очень хорошо. Рад, что мы устранили все недоразумения относительно нашей с тобой порядочности в этой истории. Теперь ты, вне всяких сомнений, понимаешь, почему я уезжаю без тебя.
Умом – да. Но сердцем Джиджи чувствовала: она любит его, а он – ее.
– Знаю, сейчас ты на меня злишься, – сказала она вкрадчиво, осторожно – будто мышь, пробирающаяся мимо кошки. – Давай я через две недели приеду к тебе в Париж, когда ты…
– Нет.
Услышав решительное «нет», Джиджи похолодела. Но все же она не собиралась сдаваться без боя.
– Ты, безусловно, прав. Две недели – слишком короткий срок. Как насчет двух…
– Нет.
– Но мы же муж и жена! – в отчаянии прокричала Джиджи. – Так не может долго продолжаться!
– Позволю себе не согласиться. Очень даже может. Мы договорились жить раздельно – значит, и будем жить раздельно.
Джиджи никогда никого не уговаривала. Она со всеми говорила с позиции силы, даже со своей матерью. Но сейчас у нее не было выхода!
– Камден, пожалуйста, не надо! Пожалуйста, не решай сгоряча, не перечеркивай наше будущее! Камден, заклинаю тебя! Ну что мне сделать, чтобы ты передумал?
Во взгляде маркиза было столько отвращения, что она почувствовала себя какой-то мерзкой тварью.
– Для начала можешь попросить у меня прощения, как того требуют вежливость и воспитанность.
Джиджи захотелось надавать себе оплеух. Конечно, он ждал, что она будет валяться у него в ногах и молить о прощении! Гордость огромным комком стала у нее поперек горла, но она проглотила ее. Ради него. Ради любви, от которой не могла отказаться.
– Прости меня. Прости, мне ужасно, ужасно жаль!
Тремейн немного помолчал.
– Неужели? В самом деле жаль? Или ты просто жалеешь, что попалась?
А какая разница? Если бы она не попалась, ей бы вообще не пришлось извиняться.
– Нет, я сожалею о том, что сделала, – ответила она, потому что именно это ему хотелось услышать.
– Прекрати мне лгать, – процедил Камден. Он произносил слова, словно выплевывал их сквозь зубы. – Прекрати мне лгать, – повторил он.
– Но я правда раскаиваюсь. – Ее голос дрожал, и она ничего не могла с этим поделать. – Пожалуйста, поверь мне.
– Нет, ты не раскаиваешься. Ты просто жалеешь, что больше не сможешь водить меня за нос, что тебе больше нет веры и что безоблачное семейное счастье упорхнуло у тебя из-под носа.
Джиджи начинала злиться. Зачем он потребовал от нее извинений, если не собирался их принимать? Зачем заставил унижаться понапрасну?
– Может, я и не сделала бы ничего подобного, если бы не твоя ослиная глупость! Я видела мисс фон Швеппенбург. Не знаю, что ты в ней нашел, но с ней ты был бы счастлив… как утопленник. Да она и не вышла бы за тебя, потому что во всем слушается свою мамашу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85