- Он повернулся
на место.
Главный судья повернулся к Чотасу:
- Защита готова выступить с заявлением?
Наполеон Чотас не торопясь поднялся на ноги:
- Да, Ваша честь. - С трудом, шаркая ногами, он сделал несколько
шагов в сторону жюри. Немного постоял, мигая, а когда заговорил, то
показалось, что он говорит сам с собой.
- Я прожил долгую жизнь, и она меня научила, что ни один мужчина и ни
одна женщина не способны скрыть то зло, что живет в них. Как сказал поэт,
глаза - это зеркало души. Думаю, он был прав. Я хочу, чтобы вы, дамы и
господа, заглянули в глаза обвиняемой. И вы увидите, что она не может
убить. - Наполеон Чотас немного постоял, как будто собираясь что-то
добавить, потом, шаркая ногами, вернулся на свое место.
Питер Демонидес торжествовал. "Бог ты мой! Да это самое беспомощное
заявление, какое мне когда-либо приходилось слышать. Старик уже ни на что
не способен".
- Обвинитель может пригласить первого свидетеля?
- Да, Ваша честь. Я хотел бы пригласить Розу Ликоургос.
Плотная женщина средних лет поднялась со скамейки, где сидели
зрители, и решительно двинулась к месту для свидетелей. Она была приведена
к присяге.
- Миссис Ликоургос, чем вы занимаетесь?
- Я работаю экономкой... - Голос ее прервался. - Я работала экономкой
у мистера Саваласа.
- Мистера Джорджа Саваласа?
- Да, сэр.
- Скажите нам, как долго вы там работали?
- Двадцать пять лет.
- О, это очень долго. И какого вы мнения о вашем хозяине?
- Он был ангелом.
- Вы работали у мистера Саваласа при его первой жене?
- Да, сэр. Я стояла рядом с ним у могилы, когда хоронили его жену.
- Правильно ли будет сказать, что между ними были хорошие отношения?
- Они безумно любили друг друга.
Питер Демонидес взглянул на Наполеона Чотаса, ожидая возражений по
поводу своих вопросов. Но Чотас сидел, по-видимому, погруженный в свои
мысли.
- Работали ли вы у мистера Саваласа, - продолжил обвинитель, - во
время его второй женитьбы, на Анастасии Савалас?
- Да, сэр, разумеется. - Она не просто говорила, она выплевывала
слова.
- Можно ли назвать их брак счастливым? - Он снова взглянул на Чотаса,
но тот никак не прореагировал.
- Счастливым? Нет, сэр. Они жили хуже кошки с собакой.
- Вы присутствовали при ссорах?
- Тут уж ничего не поделаешь. Во всем доме слышно было, хоть это и
большой дом.
- Как я понимаю, ссоры были словесные, не физические? Я хочу сказать,
были ли случаи, чтобы мистер Савалас ударил свою жену?
- О, вполне физические. Но все было наоборот. Мадам дралась. Мистеру
Саваласу было уже порядком лет, и бедняга стал таким хрупким.
- Вы видели, как миссис Савалас била своего мужа?
- И не один раз. - Свидетельница взглянула на Анастасию Савалас с
угрюмым удовлетворением.
- Миссис Ликоургос, в ночь смерти мистера Саваласа кто из прислуги
был в доме?
- Никого.
Питер Демонидес позволил себе не скрыть своего удивления:
- Вы хотите сказать, что в таком большом доме не осталось никого из
прислуги? Разве у мистера Саваласа не было кухарки, горничной или,
наконец, дворецкого?
- Конечно, были, сэр. Но в этот вечер мадам всех отпустила. Сказала,
что хочет сама приготовить мужу ужин. Собиралась устроить ему второй
медовый месяц. - Последнее замечание сопровождалось презрительным
фырканьем.
- Значит, миссис Савалас ото всех избавилась?
На этот раз уже главный судья взглянул на Наполеона Чотаса, ожидая
возражений. Но адвокат все еще был занят своими мыслями.
Тогда главный судья обратился к обвинителю сам:
- Прекратите задавать наводящие вопросы!
- Прошу прощения, Ваша честь. Я задам вопрос иначе.
Демонидес подошел к миссис Ликоургос поближе:
- Вы говорите, что в ту ночь, когда вся прислуга должна была
находиться в доме, миссис Савалас всех отпустила, чтобы остаться наедине с
мужем?
- Да, сэр. А бедняга был так сильно простужен.
- Часто ли миссис Савалас сама готовила ужин для своего мужа?
Миссис презрительно фыркнула:
- Она? Нет, сэр. Только не она. Она вообще ничего не делала по дому.
А Наполеон Чотас все сидел и слушал, как будто он был одним из
присутствующих в зале.
- Благодарю вас, миссис Ликоургос. Вы нам очень помогли.
Питер Демонидес повернулся к Чотасу, тщетно стараясь скрыть
торжество. Показания миссис Ликоургос явно произвели впечатление на членов
жюри. Время от времени они бросали на обвиняемую недовольные взгляды.
"Поглядим, что будет делать старик".
- Свидетельница в вашем распоряжении.
Наполеон Чотас поднял глаза:
- Что вы сказали? А, нет вопросов.
Главный судья взирал на него с изумлением:
- Мистер Чотас, вы отказываетесь от перекрестного допроса?
Наполеон Чотас встал:
- Да, сэр. Свидетельница кажется мне абсолютно честной женщиной.
Питер Демонидес просто не мог поверить, что ему та повезло. "Господи,
- подумал он, - да он и не пытается сопротивляться. Старик кончился".
Демонидес уже праздновал победу.
Главный судья повернулся к обвинителю:
- Можете вызвать следующего свидетеля.
- Обвинение вызывает Джозефа Паппаса.
Высокий, симпатичный, темноволосый молодой мужчина поднялся из зала и
направился к месту для свидетелей. Его привели к присяге.
- Мистер Паппас, - начал Питер Демонидес, - не скажете ли суду, чем
вы занимаетесь?
- Я шофер.
- Вы сейчас работаете?
- Нет.
- Но до последнего времени вы работали? То есть до смерти Джорджа
Саваласа вы работали у него?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87