Однажды капитан Сэм Уинтерс наблюдал, как Тоби демонстрировал один из
своих номеров в зале отдыха. Уинтерс подошел к нему потом и сказал:
- Жаль, что с вашим переводом ничего не вышло, Темпл. Я думаю, что у
вас есть талант. Когда будете в Голливуде, разыщите меня.
Усмехнулся и добавил:
- Разумеется, если я все еще буду там работать.
На следующей неделе батальон Тоби отправился на фронт.

В последующие годы, когда Тоби думал о войне, ему вспоминались отнюдь
не сражения. В Сен-Ло он имел грандиозный успех, имитируя пение Бинга
Кросби под пластинку с ее записью. В Ахене он пробрался в госпиталь и два
часа рассказывал раненым анекдоты, пока его не вытурили медсестры. Он с
удовольствием вспоминал, как один солдат так смеялся, что у него разошлись
все швы. А в Меце он с треском провалился, хотя чувствовал, что причина
была не в нем, просто публика нервничала из-за летавших над головой
нацистских самолетов.
Участие Тоби в боях было чисто случайным. Он получил благодарность за
храбрость при взятии немецкого командного пункта. В сущности, Тоби не имел
ни малейшего представления о том, что происходило. Он "Работал" по Джона
Уэйна и так увлекся, что все закончилось прежде, чем он успел испугаться.
Для Тоби единственным действительно важным делом было играть для
публики. В Шербурге он с парой друзей отправился в бордель, и пока те были
наверху, он в гостиной устроил представление для мадам и двух ее девиц.
Когда он закончил свой номер, мадам предложила ему подняться наверх и
развлечься за счет заведения.
Такой была для Тоби война. Как оказалось, не такой уж страшной, и
время летело быстро. Когда война закончилась, шел 1945 год, и Тоби было
почти двадцать пять лет. Внешне он не постарел ни на один день. У него
было все то же милое лицо с неотразимыми синими глазами и та же
беспомощно-наивная манера держаться.
Вокруг только и разговоров было, что о возвращении домой. Одного
ждала в Канзас-Сити невеста, другого - мать с отцом в Бейонне, третьего -
свое дело в Сент-Луисе. Тоби не ждал никто.
Он решил ехать в Голливуд. Богу пора было исполнить обещанное.
"Знаете ли вы Бога? Видели ли вы лик Иисуса? Я видел Его, братья и
сестры, и я слышал голос Его, но Он говорит лишь с теми, кто преклоняет
перед Ним колени и кается в грехах своих. Господь отворачивается от
упорствующих. Тетива гнева Божьего натянута, и пылающая стрела Его
праведной ярости нацелена в ваши порочные сердца, и в любую минуту Он
спустит тетиву, стрела Его возмездия поразит ваши сердца! Обратитесь к
нему теперь, пока еще не слишком поздно!"
Полными ужаса глазами Жозефина смотрела на потолок палатки, ожидая
увидеть летящую в нее огненную стрелу. Она ухватилась за материнскую руку,
но мать даже не заметила этого. Лицо ее пылало, глаза сверкали религиозным
пылом.
"Восхвалим Иисуса!" - взревела паства.
Молитвенные собрания происходили в огромной палатке на окраине
Одессы, и миссис Чински каждый раз брала туда с собой Жозефину. Трибуной
проповеднику служил деревянный помост, поднятый на шесть футов над землей.
Непосредственно перед помостом располагалась загородка, куда помещали
грешников для покаяния и обращения. Дальше за загородкой шли бесконечные
ряды жестких деревянных скамей, до отказа заполненных поющими,
неистовствующими искателями спасения, которых угрозы адского огня и вечных
мук повергали в благоговейный ужас. Это было устрашающее зрелище для
шестилетнего ребенка. Среди проповедников находились фундаменталисты,
трясуны, пятидесятники, методисты и адвентисты - и все они грозили адским
огнем и вечными муками.
"На колени, о вы, грешники, и трепещите перед могуществом Иеговы! Ибо
ваши злодеяния разбили сердце Иисуса Христа, и за это вас настигнет
возмездие через гнев Отца Его! Взгляните вокруг себя, на лица этих детей,
зачатых в похоти и проникнутых грехом".
И маленькая Жозефина сгорала от стыда, чувствуя, будто все смотрят на
нее. Когда у нее начинала сильно болеть голова, Жозефина знала, что это
наказание, ниспосланное ей Богом. Она молилась каждый вечер о том, чтобы
голова перестала болеть, и тогда она будет знать, что Бог простил ее. Ей
хотелось узнать, что же она сделала такого плохого.
"И я воспою аллилуйю, и вы воспоете аллилуйю, и мы все воспоем
аллилуйю, когда приедем Домой".
"Спиртное - это кровь Дьявола, табак - его дыхание, а блуд - его
услада. Вы виновны в сделке с Сатаной? Тогда гореть вам вечно в аду и
терпеть вечные муки, ибо грядет Люцифер по души ваши!"
И Жозефина дрожала, дико озираясь и намертво вцепившись в деревянную
скамью, чтобы Дьявол не мог утащить ее.
Они пели: "Я хочу попасть на Небо, где нас ждет покой желанный". А
маленькая Жозефина пела то, что ей слышалось: "Я хочу попасть на Небо, где
дождем помоет славно".
После громовых проповедей наступало время чудес. Жозефина, замирая от
любопытства и страха, смотрела на процессию калек, мужчин и женщин,
которые ковыляли, ползли и ехали в каталках к загону для грешников, где
проповедник возлагал на них руки и молил силы небесные об исцелении
несчастных. Они отбрасывали прочь свои посохи и костыли, некоторые из них
начинали истерически вопить что-то на непонятном языке, и Жозефина
съеживалась от страха.
Молитвенные собрания всегда заканчивались сбором пожертвований.
"Иисус видит вас, а скупость Ему ненавистна".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15