Стоя
сейчас рядом с вождем, одетый в темную пегату, с черепом обезьяны,
прикрепленным к голове, шаман решил, что хитрость вождя скорее всего была
бессознательной: желание избежать ответственности власти и желание верить
в это тесно переплетались. Но шаман не мог обвинять своего владыку, какими
бы ни были его мотивы: годы были жестоки к Амди, и дом ножа не мог
облегчить его страданий. Побуждения старика были понятны, но это не могло
остановить шамана, он должен был сделать то, что необходимо, ведь у жреца,
избавителя от змей, были свои обязанности, и их надо было выполнять,
независимо от того, как это могло сказаться на его чувствах.
- Так что же, вождь? - спросил шаман.
Старик украдкой взглянул на него. Он выключил приемник - ведь
доставать батареи, эту пищу богов, было невероятно трудно, их покупали у
жадного торговца, живущего в большой хижине у излучины реки. Кроме того,
он уже услышал послание, слабый голос своего отца, почти затерявшегося
среди тысяч голосов других духов, просящих, проклинающих, обещающих,
ищущих связи с живыми, живущих в черном доме на краю мира.
- Мой мудрый предок разговаривал со мной, - сказал амди. Он никогда
не ссылался на своего отца, как на родственника по крови.
- И что же он сказал, о вождь? - спросил шаман тихо, стараясь скрыть
в своем голосе иронию.
- Он сказал мне, что мы должны сделать с незнакомцами.
Шаман удивленно кивнул: это было необычным для вождя. Вождь терпеть
не мог принимать каких-либо решений, и голоса духов обычно советовали ему
выбрать спасительный путь бездействия. Значило ли это, что старик
почувствовал в себе уверенность? Или же его отец, легендарный воин... Нет,
этого не могло быть, это было маловероятно.
Шаман ждал, что вождь скажет ему, что именно предки посоветовали ему
сделать с незнакомцами. Но Амди, казалось, не решался говорить об этом.
Он, вероятно, чувствовал, что достиг временного преимущества в
соперничестве, которое, как считал шаман, давно уже закончилось. На лице
старика ничего нельзя было прочитать, кроме обычного выражения жадности и
хитрости.

71
Человек с тысячью лиц беспокойно заворочался, почти проснулся, почти
узнал все свои "Я".

ВПЕРЕД, ПОПЛАВАЕМ В ОБЩЕСТВЕННОМ ПРУДУ БЕССОЗНАНИЯ
- Имя?
- Протей.
- Занятие?
- Изменяющий формы.
- Пол?
- Любой.
Стойкость обеспечивает грандиозный успех. Используйте ассоциации
идей, несмотря на боль. Предварительное закрытие - это лишь видимость
излечения. Не предвосхищайте событий.
Все движение - это поиск, все ожидание - это неудача, все поиски
заканчиваются в самом зародыше. Вся форма неясна с самого первого шва,
первый мазок кисти - это завершенная картина. Но это запрещенные знания,
поскольку необходимо протанцевать весь танец.
Первое движение - это всегда начало.
Присутствие Мишкина подразумевается его отсутствием. Необходимая
Мишкину деталь найдена. Остается лишь найти ее.
Не резать вдоль этой линии!

72
Порт Арахнис расположен на клочке земли, выступающем в залитые
солнцем воды моря Восточная Ява. Это типичный южноазиатский город, полный
хаоса, характерный нелогичностью правил поведения. Запах сотен смешанных и
экзотических специй мешает восприятию путешественника, даже тогда, когда
он еще находится далеко в море. Эти запахи, их непрерывно изменяющиеся
комбинации затрагивают открытые чувства человека с запада, их влияние
нельзя предугадать. Из памяти исчезают события, в которых никогда не
участвовал, появляются абсурдные, совершенно непонятные чувства. Этот
наплыв чувств не может не оказать воздействия на путешественника,
привыкшего к теплому приему, который ласково предлагают города запада.
Восток без каких-либо усилий проникает сквозь внешнюю, рациональную,
прозаическую оболочку путешественника, изменяет ее, подвергает ее
воздействию фрагментов видения, моментов ужаса и просветления, ни с чем не
сравнимой вялости духа и внезапных проявлений чувств. Приближение к
Арахнису - это первый шаг к сновидениям.
Разумеется, стойкий западный путешественник ничего не знает об этом.
Этого, естественно, не знали мужчина и женщина, приплывшие на закате в
крестообразную бухту Арахниса на утлом паровом суденышке. Их невежество
было по-детски открытым и трогательным, но это не могло защитить их от
поглотившего их немыслимого мира.
Они пристали в сгущающихся сумерках. Все уже было запланировано
заранее, все рассчитано, кроме, разумеется, того, что нельзя было
предугадать.
Араб и девушка остались на судне, охраняя предмет в холщовой сумке.
Толстяк сошел на берег и направился в окруженный стеной город, он шел по
улице Продавцов птиц, улице Собак, улице Забывчивости, улице Множества
дверей. Названия улиц были странными, если, разумеется, вообще обращать на
это внимание.
Толстяк чувствовал себя плохо. Качка на судне вызвала в нем какую-то
слабость, которая все еще не проходила. Весь его организм пронизывали
токи, для него это было необычное чувство.
И все же работа была почти закончена. Странно было вспоминать, как
все это начиналось. К нему пришел пожилой человек. Ему было необходимо,
чтобы какой-то предмет - деталь двигателя - был доставлен некоему
человеку, его родственнику, застрявшему на планете под названием Гармония,
он не мог вернуться на землю без этой детали, необходимой для его
беспомощного космического корабля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40