— Не пришел пока.Фошон хмыкнул с насмешливым сочувствием— Так что, Мариэль содержит вас обоих?— Ну! Это против ее принципов. Содержать молодого мужчину? Никогда в жизни! Мариэль покупает еду на одного и делает вид, что я питаюсь на свои.— А вы что делаете?— Жду, пока она уснет. А потом подъедаю, что осталось Пролежавшую три дня баранину или телятину в застывшем сале. Всегда приятно. А на десерт — лежалый сыр с зеленой плесенью— Дорогой мой, примите мои искренние соболезнования. Способность женщины унижать мужчину сравнима лишь со способностью мужчины мириться с унижением.— Это кто сказал, Ларошфуко?— Да нет, на самом деле мой батюшка. Он, бывало, рассказывал замечательные истории об арабских танцовщицах, которые приходили к ним в лагерь под Сиди-Бель-Аббесом.— Я бы с удовольствием их послушал, — сказал Хоб — Особенно за стаканчиком белого вина в «Пье дю Кошон».— Так вы говорите, Стенли Бауэр?— Да. Это имя всплыло у меня в памяти, как только я его увидел. Жаль, что больше я ничего не помню.— А где вы с ним встречались?— Из головы вылетело! — сказал Хоб, постучав себя по лбу. — Говорят, от голода человек делается забывчивым.— Хоб! — произнес Фошон. Его голос из шутливого внезапно сделался угрожающим. — Не надо со мной играть!— Это что, фраза из одного из ваших детективных романов? — поинтересовался Хоб. — А почему бы мне с вами и не поиграть? Я хочу жрать, и мне вовсе не улыбается возвращаться на бульвар Монпарнас и готовить чили. С чего это вы, французы, взяли, что чили — деликатес?— Мы всегда путаем экзотическое с желанным, — ответил Фошон — Это наш особый дар.— О Господи! — Хоб уронил голову на руки.— Как вам плохо! — сказал Фошон. — Ладно, не буду вас больше мучить. Идемте. Быть может, тарелка паштета освежит вашу память.— Добавьте к этому утиное филе, — сказал Хоб, — и я расскажу вам, что произошло с судьей Крейтером.— Comment? <И что же (фр.)> — спросил Фошон, который вдруг ни с того ни с сего решил перейти на французский.В «Пье дю Кошон» они не пошли. Фошон выбрал пивную «Липп» — ему вдруг захотелось choucroute garnie <Свинина с картофелем и кислой капустой, традиционное немецкое блюдо (фр.)>. «Липп», собственно, только называлась пивной, а на самом деле это был знаменитый старый ресторан на бульваре Сен-Жермен, напротив «Де Маго». Настоящий дворец: старинные потемневшие зеркала, янтарный свет ламп, хрустальные люстры, официанты в смокингах и шикарная публика — правда, ее в последнее время становилось все труднее отличить от публики, которая только пытается быть шикарной. Ну и, конечно, неизбежные немецкие туристы, неизбежные английские туристы и прочие туристы, которые в свою очередь начинали становиться неизбежными — особенно японцы. Хоб тоже заказал choucroute. Ему принесли огромную тарелку вкусной и сытной свинины с гарниром, хорошо сдобренной пряностями. Это, пожалуй, было лучшее, что подавали в «Липп». Когда и как французы успели возлюбить квашеную капусту и немецкие сосиски, оставалось загадкой. О таких вещах ни в одном путеводителе не говорится.Фошон заказал белое бордо. Хоб возблагодарил Бога за то, что он создал Францию, где даже полицейские допросы ведутся за стаканчиком вина.— Ну, так что там насчет этого Стенли Бауэра? — осведомился Фошон.— Кого-кого? — переспросил Хоб.— Человека, которого вы опознали.— Опознал? Я? Слушайте, Эмиль, а вдруг я вообще все это сочинил? Специально, чтобы попасть в «Липп»?— Хоб, это не смешно.— Ну, я думал, вам хочется, чтобы я разговаривал более уклончиво, и почаще отвлекался на посторонние темы, как те частные сыщики в романах. А кроме циркачей, кто-нибудь еще хоть что-то видел?— Свидетелей нет. Конечно, мы допросили народ в кафе «Аржан», где этот Стенли Бауэр сидел перед тем, как его убили. Поговорили с владельцем, который их обслуживал.— Их?— Перед самым убийством Бауэр разговаривал с каким-то типом.— С каким типом? Как он выглядел?— Он сидел в тени. Владелец его не разглядел. Просто мужчина. Он ушел. Вскоре после него Бауэр тоже вышел. Тут-то и появились машины.— А про того, другого, ничего больше не известно? Цвет волос? Рост?— Он сидел. И был в шляпе. Владелец даже шляпу описать не смог.— Замечательно! — сказал Хоб. — И ради этого я пропустил вечеринку?— А когда должны прийти гости? — поинтересовался Фошон.— Простите?— Ну, гости Мариэль, для которых вы собирались готовить чили.— Да вот, наверно, как раз сейчас, — ответил Хоб, умело обматывая душистую, пропитанную вином капусту вокруг розового куска свинины перед тем, как отправить ее в рот, заесть куском хрустящего батона и запить глоточком вина.— Либо вы мне все расскажете, — заявил Фошон, — либо я вызову жандарма, и он под конвоем отведет вас домой. Вы еще успеете приготовить свое чили.— Вы не сделаете этого, инспектор! Ведь правда же, не сделаете?— Жестокость французской полиции просто не укладывается в сознании англосаксов, — сказал Фошон с самодовольной улыбочкой. Он положил салфетку на стол и начал подниматься.Хоб схватил его за руку. Фошон немедленно опустился на место.— Шутить вы любите, инспектор, а сами шуток не понимаете!— Ну так рассказывайте про Бауэра.— Англичанин. Лет сорока. Мой шапочный знакомый. Мы встречались на Ибице пару лет тому назад. У него там были приятели. Он у кого-то гостил… Погодите, дайте вспомнить. Ну да, у Элиота Тернера, актера.— Вы знаете Тернера? — перебил Фошон. — Да. А что?— Я недавно смотрел ретроспективу фильмов с его участием в киноцентре на Монпарнасе. Что, он действительно такой сволочной, как его герои?— Нет, гораздо хуже.— Говорят, он жуткий бабник.— Брешут. Отпетый педераст.— Что, в самом деле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10