..
Эвелин знала, что этими людьми движет не только обычная похоть. Для
них белая женщина всегда была священным табу, самым запретным из всего
окружающего мира... Они знали, что даже за оскорбление словом белой
женщины можно поплатиться жизнью. И вот теперь одна из таких женщин, да
еще какая, была здесь, у них, в их власти! Их сводили с ума завораживающая
красота и опьяняющая доступность!
Эвелин не видела, как из кишлака принесли груду циновок и сложили их
стопкой, возвышающейся на метр от земли. Получилось высокое ложе. Трое
джелилов в полосатых чалмах забрались на него, им передали Эвелин. Один
удерживал ее заведенные за голову руки, двое других раскинули ноги. К
стопке циновок подошел вожак и прокричал:
- Вот так будет лучше! Каждый, кто хочет, может узнать, что у белых
женщин между ног.
Мужчины устремились к Эвелин. Первыми подбежали четверо джелилов,
которые своими спинами пытались оттеснить других. Среди них оказался и
парень в меховой безрукавке. В руках у него была гладко обструганная
палочка. Он положил руку меж разведенных бедер Эвелин, раздвинул пальцами
кожаные складки и вставил палочку в ее естество. Продвинул вглубь, потом
повернул и вытащил обратно.
- Смотри-ка, а там глубоко! Я до конца не добрался. Туда и коню можно
войти!
Гогот заглушил всхлипывания Эвелин. Другой джелил, с размотанной
чалмой, наклонил голову и вцепился зубами в ее грудь. Он долго тряс
головой и рычал, как собака, поймавшая крысу. Кто-то принялся выщипывать
едва подросшие волоски рыжих волос на лобке. Какой-то старик тщательно
завернул эти волоски в тряпицу и спрятал за пазуху, как ценный сувенир.
Чья-то рука забралась Эвелин в рот и пересчитала все зубы. Другая рука
щекотала подмышками, потом сразу две руки принялись теребить сосочки
грудей. Затем перед ней возник высоченный джелил, жевавший бетель. Рот его
был наполнен ядовито-красной слюной, которую он выплюнул на обнаженный
живот пленницы, целясь в углубление пупка. Его постарался превзойти другой
любитель бетеля, который подложил свои ладони ей под ягодицы и приподнял
их. Затем он пригнул голову и вплюнул красный сок в распахнутый зев ее
лона. Жгучая струя ожгла внутренности, у Эвелин вырвался дикий вопль. Из
раздвинутых срамных губ вытекала обратно красная жидкость, создавая
впечатление крови, появившейся после прорыва девственной плевы. Алые струи
на белом теле женщины довели толпу до неистовства. Еще минута и началось
бы всеобщее безумие... Но тут кто-то громко закричал:
- Где Ниматулла? Вот кого надо сюда! Ниматулла!
В ответ раздался рев одобрения. Многочисленные голоса подхватили:
- Ниматулла! Где он? Привести его! Вот будет для него праздник! А мы
полюбуемся! Ниматулла, хочешь белую женщину? Ниматулла, Аллах дарит тебе
гурию!
Молодой джелил, который заставлял Эвелин танцевать, вывел в свет
костра странное упирающееся существо. Это был идиот-горбун, которого
кормил весь кишлак. Говорили, что его отец в молодости изнасиловал
девочку-цыганку, мать которой прокляла насильника. Когда Ниматулле
исполнилось полгода, его отцом неожиданно овладел приступ безумия, он
зарезал свою жену, после чего повесился сам. Ребенок родился инвалидом и
уродом. Он едва передвигал кривые косолапые ноги, нос был сломан, глаза
сильно косили. Его рот мог издавать лишь невнятное мычание. Но несмотря на
все это, к нему относились хорошо, даже любили. В Индии принято считать,
что калеки отмечены самим Всевышним, и верующие обязаны заботится о них.
Эвелин смотрела на приведенного со смесью страха и отвращения. Он
тоже глядел на нее, беззвучно смеясь, по его подбородку стекала слюна.
Дюжина сильных рук подхватили Ниматуллу и в один момент раздели его,
выставив на свет божий искореженный позвоночник и деформированные тонкие
ноги, между которыми болтался маленький сморщенный пенис.
- Ниматулла, смотри, какую прекрасную женщину мы тебе приготовили!
Она как раз сгодится тебе! С ней ты спокойно можешь лишиться своей
девственности! Тебе будет приятно!
Продолжая бессмысленно ухмыляться, горбун что-то промычал.
- Нужен мед! Он любит мед! Он готов драться за него! Намажем ее
медом!
Толпа вновь заревела. Кому-то поручили сбегать в кишлак и вскоре
появился горшок, наполненный медом горных пчел. Двое мужчин снова стали
держать Эвелин, двое других широко раздвинули ее ноги и вылили густую
липкую жидкость на низ ее живота. Потом один из джелилов начал размазывать
мед между ее ног, стараясь попасть и внутрь. Он окунул два сложенных
пальца в горшок, накрутил вязкий слой и вонзил пальцы через пунцовые губы
внутрь ее. Эвелин не сдержалась и заерзала на циновках. Под действием
смазанных медом пальцев сладко сжался живот, внутри Эвелин прорезался
первый росток желания...
Мужчины подтащили голого горбуна к Эвелин. Ниматулла почуял запах
меда, его ноздри широко раздувались.
- Сюда, Ниматулла! Сюда!
Они пригнули его голову так, что она оказалась между раскинутых ног.
Горбун пронзительно взвизгнул и жадно набросился на мед. Он слизывал его с
тела Эвелин, захлебываясь и торопливо глотая... Его пальцы вцепились в ее
чресла, он упивался сладостной жижей. Его взъерошенная голова казалась
издали огромным мохнатым шмелем, жужжащим меж двух гигантских белых
лилий...
Двое рослых джелилов подняли Ниматуллу, перевернули в воздухе и вновь
опустили на женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45