Но стоило Абулшеру рассказать о подстерегающей их
опасности, как люди наперебой предлагали свою помощь - кто приютом, кто
деньгами, кто просто советом.
Эвелин было по душе это странное путешествие. Теперь ее звали мужским
именем Очил, причем как Абулшер, так и Имхет называли ее так, даже когда
рядом не было посторонних. Ей все больше нравился их образ жизни. Она
привыкла к их пище, даже полюбила эти острые блюда, почти всегда
готовившиеся из одной свежей баранины, но отличающиеся вкусом, ароматом,
набором пряностей. Поскольку ее принимали за юношу, то это открывало перед
ней совершенно новые возможности. Так, в одном из кишлаков ее пригласили
участвовать в конных скачках, и ей удалось обогнать нескольких мужчин.
За время многочисленных и разнообразных встреч Эвелин познакомилась с
обычаями горцев. В этих суровых местах на скудных почвах редких лугов было
неимоверно трудно выращивать злаки и овощи. Чтобы прокормить себя, горцы
испокон веков были вынуждены заниматься отхожими промыслами, среди которых
далеко не последние места занимали грабежи, разбой и торговля
невольниками. У них сложились свои законы, а в отношениях между племенами
и семьями господствовал принцип "око за око, зуб за зуб". Кровная месть
считалась здесь священной. Если, к примеру, убивали главу семьи, то делом
чести его наследников было разыскать и умертвить преступника. Правда,
бывали случаи, когда кровную месть можно было предотвратить, но при этом
надлежало заплатить огромный выкуп. Бывало, что несколько поколений одной
семьи должны были платить другой, пострадавшей много лет назад семье,
расплачиваясь за убийство, совершенное кем-нибудь из предков с
необузданным темпераментом, который принял неписанное обязательство отдать
колоссальную сумму за пролитую кровь.
Эвелин научилась уважать и религиозное рвение мусульман. Ее уже не
удивляло, что Абулшер и Имхет несколько раз в день, постелив свои
молитвенные коврики и обратившись лицом в сторону священной Мекки,
приступали к молитве-намазу, истово повторяя слова Магомета, обращенные к
великому Аллаху.
И все же, несмотря на экзотические прелести новой жизни, Эвелин
ощущала себя потерянной. Она сознавала, что ей никогда в жизни не удастся
по-настоящему постичь этих людей, так же как и они никогда не поймут ее.
Каждый раз, когда мужчины падали ниц и надолго затихали в молитвенном
экстазе, Эвелин чувствовала свое одиночество. Синие горы, возвышавшиеся со
всех сторон, усугубляли своим присутствием тоску одиночества... Все чаще
по ночам ей снились зеленые поля и морской берег, дубовые рощи и полевые
цветы, аккуратные дома с красными черепичными крышами...

Однажды вечером, когда они только что поужинали, Эвелин встала из-за
стола и направилась в комнату, отведенную для ночлега троим беглецам. Они
прибыли в очередной кишлак накануне и успели хорошо отдохнуть. Она
прилегла на кровать и закрыла глаза, прислушиваясь к звуку мужского пения,
доносившегося из соседнего дома. Она уже засыпала, когда отворилась дверь
и вошли Абулшер и Имхет.
Абулшер подошел к ней и сказал:
- Очил, мой брат нуждается в тебе.
Эвелин посмотрела на него с недоумением.
- Нуждается во мне?
- Да. Ты же знаешь - все, чем владеет Имхет, принадлежит и мне. И
наоборот, все мое является также его собственностью. Значит, ты тоже
принадлежишь ему.
С этими словами Абулшер вышел.
Эвелин лежала на постели в своем углу. Ее сердце было готово
выпрыгнуть из груди. Она с самого начала побаивалась этого странного
коренастого человека со свивающимися усами и горящими глазами цвета угля.
Неслышно ступая, Имхет приблизился к ней и, взяв за руку, поднял и
вывел на середину комнаты. Он ловко запустил свои руки под ее длинную
рубаху и развязал ткань, плотно стягивающую ее грудь. Потом спустил
шаровары и стянул через голову рубаху. Легко наклонив Эвелин, уложил ее на
пол. В животе у нее что-то сжалось... Бездонные черные жгучие глаза
гипнотизировали ее.
У этого коротышки оказались на редкость гибкие и нежные руки. С
кончиков его пальцев как будто соскакивали энергетические разряды... Он
лег рядом с ней, одна его рука занялась ее грудью, другая - бедрами.
Эвелин не представляла себе, что мужские руки могут быть такими... Они
поглаживали ее, чуть-чуть прихватывали и тут же отпускали, источая
беспрерывные ласки...
Этот человек умел в одно и то же время возбуждать и успокаивать.
Когда его нежнейшие пальцы ритмично пощипывали ее соски, Эвелин хотелось
закричать от прилива желания, но в следующую минуту она, как убаюканный
колыбельной песней ребенок, млела от прикосновений его жаркого языка,
повторявшего движения котенка, жадно лакавшего молоко. Лежа на спине,
широко разбросав ноги, зажмурив от наслаждения глаза, она отдавала себя
этим пальцам-победителям, полностью овладевшим ею... Иногда эти магические
пальцы становились такими легкими, что уподоблялись крыльям впорхнувшей в
окно ночной бабочки. Когда они кружились вокруг истомленных грудей, те
набухали еще и еще, грозя прорваться от неутоленных желаний... Потом они
подлетали к интимному естеству ее, каждый взмах их крыльев, едва
касавшихся уже распахнувшихся губ, распространял жгучие импульсы по всем
ее органам, заставлял ее лоно выбрасывать новую порцию густого секрета...
И тогда плотный и влажный язык заполнял собой ямку вокруг пупка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45