Как будто десятки
иголок впились в живот, Эвелин корчилась и выла. Девочка остановилась.
- Фарида-ханум, эта женщина не хочет расставаться со своей шерстью!
Хочет быть похожа на медведицу или волчицу... Разве мужчина может лечь в
кровать с женщиной, у которой столько шерсти? Это все равно, что спать с
лохматой собакой.
И она с новым усердием принялась вырывать, казавшиеся ей такими
неуместными, волосы. И опять острые иглы вонзились в нежный бугор... Когда
с этим местом было покончено, девочка с силой раздвинула Эвелин колени и
набросилась на оставшийся мохнатый островок между ног. Когда она добралась
до нежных складок, пытка стала нестерпимой. Но пошевелиться жертва не
могла, руки были крепко привязаны к раме кровати, а расставленные колени
мертвой хваткой удерживала старшая жена.
Процедура, наконец, закончилась, и Эвелин освободили. Она смогла
подняться, все тело ныло, места, по которым прошлись искусные пальцы,
саднили. Девочка сходила за обломком зеркала и поднесла к ней. Эвелин
увидела, что выпуклость в нижней части ее живота, лишенная волос, похожа
на розовую фарфоровую вазу с трещиной посередине. Несмотря на боль, она не
смогла не улыбнуться, глядя на чистую, гладкую и мягкую, совсем как у юной
девочки, поверхность этого холмика, где теперь более не было замаскировано
рыжим мехом раздвоение с соблазнительной расщелиной.
Женщины усадили Эвелин на табурет, тщательно расчесали ее волосы,
смазали их душистым маслом и умело уложили в тяжелый шиньон на затылке.
Затем они вновь подвели ее кровати, но теперь уже без всякого насилия,
взяв в руки кусочки смолы, темной и вязкой, массировали укромные уголки ее
тела. Эвелин расслабилась, боль понемногу уходила, под действием легких и
гибких пальцев возникло так хорошо знакомое желание... Она грезила о
близкой ночи, когда Абулшер придет к ней... Эта ночь должна положить
начало ее новой жизни, ради которой она, преодолев столько препятствий,
явилась сюда.
Женщины надели на Эвелин белые шаровары, длинное бежевое платье и
цветастую безрукавку. Голову и плечи замотали широкой шалью с кистями. Для
ног приготовили плетеные босоножки без каблуков. Они сказали, что сейчас
уйдут, но скоро вернутся, и что Эвелин в их отсутствие не должна никуда
выходить. Она осталась одна в пахнущей маслом и смолой комнате. Сидела на
табуретке и терпеливо ждала. Может быть Абулшер появится раньше их? Ведь
он обещал...
Женщины отсутствовали недолго, они принесли еду. Ей дали миску с
тушеной бараниной в остром соусе и половину белой, недавно испеченной
лепешки. Эвелин проголодалась, но жевала без особой охоты. Потом девочка
принесла ей пиалу с горячим зеленым чаем.
- Господин сказал, что вы будете спать с нами. И еще он сказал, что с
завтрашнего дня вы будете работать так же, как и мы... мэм-сахиб.
Последнее слово девочка прибавила, явно издеваясь над ней. Эвелин
захотелось побить нахальную девчонку. Та, словно угадав это намерение,
выбежала из комнаты. На пороге она оглянулась и бросила на Эвелин
насмешливый взгляд.
Эвелин лежала на сплетенных из полос ткани циновках, постеленных
прямо на пол. Оказалось, что кровать, к которой ее привязывали, служит
вовсе не для сна - обычно на нее складывали ковры и подушки.
Женщины легли по левую и по правую руку от нее, как бдительные
стражи. Они спали одетыми. Когда Эвелин захотелось раздеться, они не
позволили ей. Заснуть она не могла. Почему до сих пор Абулшер не пришел к
ней? Толстая и шершавая ткань, из которой были сшиты шаровары,
соприкасаясь с оголенным лобком и срамными губами, возбуждала и усиливала
желание...
Наконец раздались шаги. В комнату вошел Абулшер. Эвелин приподнялась
на локтях, сбросив одеяло.
- Абулшер! Слава Богу, ты пришел!
Но он даже не посмотрел в ее сторону. Подошел к спящей девочке и
легонько толкнул ее. Она приподняла голову, прогоняя сон.
- Джамиля, пойдем.
Он круто повернулся и вышел. Эвелин не успела ничего сказать. Быстро
вскочив, она собиралась догнать Абулшера, но старшая жена схватила ее за
руку:
- Тебе нельзя. Если тебя позовут, тогда пойдешь.
В ее тоне слышалась угроза. Эвелин подчинилась, легла на циновки и
стала наблюдать за Джамилей.
Та зевнула, поднялась и пошла к шкафчику у окна. Взяла там банку с
притираниями, подняла длинную рубаху, расставила ноги и принялась натирать
мазью спрятанное меж бедрами место. Из бутылки она отлила в ладонь немного
масла и начала массировать груди, пока их кончики не затвердели и не
заблестели, как кончики арабских пик. Потом она грустно вздохнула, с
сожалением посмотрела на циновку, на которой только что спала, и поплелась
из комнаты.
Эвелин лежала тихо, но сердце билось учащенно. Дурманящий запах
пряных масел щекотал ноздри и возбуждал. Ей захотелось встать, но она
знала, что зеленые глаза Фариды неотступно следят за ней. Вдруг в ночной
тишине раздался стон, затем крик. Эвелин сжалась, сдерживая дрожь. Она
слышала, как затряслась кровать, ей показалось, что весь дом заполнился
запахом пота и спермы...
Эвелин вспомнила другую кровать, в каморке Абулшера в Саргохабаде.
Перевернувшись на живот, она зарылась лицом в грязную циновку и горько
зарыдала.

Прошла неделя. Каждый день Эвелин работала вместе с Фаридой и
Джамилей - убирала дом, кормила корову и коз, чистила овощи, готовила еду.
Теперь она жила в мире женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45