– Вот юроду послал Господь на нашу голову. Встань, не греши: это наш Дениска, а никакой не отрок, – тетя Груша постаралась оторвать её от коленей Дениса, но Нина Антоновна вцепилась неотрывно.
А Денис стоял, напрягая спину, сладко переживая первый свой триумф.
На него накатил тот самый странный его припадок – Денис словно нырнул в глубину – и вынырнул с новым знанием и новой уверенностью. Щеки горели, пот струился не только под мышками, но и по животу.
– Отцепись. Напужаешь. Родители после его пускать в храм не станут.
– Оставь ее, Груня, – не своим ясным голосом приказал Денис. – Ею Бог владеет.
– Светлый Отрок. Избранник. Благослови меня в моей горести. Утешь душу! Помолись за Валечку мою родненькую-у!
Женщина зарыдала, все сильнее стискивая Денису колени.
И чем сильнее сжимала она ему колени, чем громче рыдала – тем быстрее росла уверенность Дениса в его новом предназначении.
Здесь и сейчас исчез окончательно мало знающий о жизни, но зато едва ли не от всех окружающих зависимый школьник – и полностью оформился новый человек, твердо знающий, что Он – возлюбленный Сын Божий, и следовательно – самый главный на Земле, так что никакие президенты не имеют рядом с ним никакого значения.
А уверенность в себе – самое важное. Уверенность удесятиряет силы и приносит полный душевный покой.
Денис положил руку на укутанную черным платком голову неизвестной ему богомолки.
– Как зовут тебя, женщина?
– Нина Антоновна. Нина, несчастная раба Господня.
– Встань, Нина. Бог тебя услышит и утешит.
Нина поднялась, схватила руку Дениса и стала быстро мелко целовать.
Он высвободил руку, приподнял подбородок Нины и поцеловал её в губы.
– И этот туда же, – пробормотала тетя Груша, крестясь. – Батюшку изображает.
– Стыдись, маловерная, посмотри на Нину, – властно проговорил Денис тем же чужим ясным голосом.
– Избранник он! Отрок Светлый! – повторила исступленно Нина.
Ничего удивительного, что к этому же храму подошла и мать маленького убийцы – очкарика Миши. Ведь живут обе женщины совсем близко.
Ее горе было не меньше, Божество оценило это: ведь могла мелькнуть в душе тень облегчения: что бы ужасное ни случилось, все-таки её Мишенька жив и будет жить. Но нет, отдавало Оно женщине должное: она потрясена была гибелью души совсем ещё маленького сына не меньше, чем мать Вали – гибелью земного тела дочери. Мише её ещё только десять лет, по людским законам его нельзя даже судить. Но мать не понимала, как он будет жить дальше с воспоминанием о том, что произошло?!
Горевала она – а Мишенька был совершенно спокоен в это же самое время. Он уже узнал, что судить его не будут и даже не отправят в колонию, а просто, как сказала молодая ментовка, «будем контролировать процесс перевоспитания». Пускай контролируют. В школе его теперь будут бояться и никто подумать не посмеет обозвать Прыщем.
Женщина вошла в храм. И увидела рыдающую на плече у красивого подростка с золотыми волосами… – мать той девочки, той жертвы, с которой уже виделась у следователя.
Во внезапном порыве она бросилась к ней, упала рядом на колени и стала быстро целовать руки, обнимавшие златовласого отрока.
– Прости меня, прости. Помочь тебе нельзя, но прости, если можешь.
Денис не знал, что произошло между этими женщинами, но догадался, что сцена получилась очень эффектная. Даже и Груня больше не ворчала на «юроду».
– Прощайте друг друга! – сказал Денис ясным учительским голосом.
– Помолись… Помолимся вместе… Светлый Отрок замолит… – бормотала мать Вали.
Денис притянул друг к другу обеих женщин:
– Прощайте друг друга, поцелуйтесь сестрински, любовно, – приказал он.
Женщины поцеловались – и зарыдали обе. Первая снова рухнула на колени.
Денис догадался, что это облегчающие слезы. Он стоял, поглаживая слегка по головам коленопреклоненных женщин.
– Ну ничего, – повторял он, – ну ничего. Бог вас поддержит.
Наконец они устали рыдать и немного успокоились.
– Меня зовут Ниной. Или зови меня просто сестрой.
– А я Наташа. Сестра твоя.
И новоявленные сестры поцеловались снова.
– Ай да Дениска, утешитель нашёлся, – скептически, но все же воздала должное баба Груня. – Но все равно – грех. Богу молитесь, а не человеку.
На шум вышел старый пономарь Парфеныч.
– Чего тут у вас? Взбесились бабы, что ли?
– Светлый Отрок! Неужто ты не видишь, добрый человек?! – откуда-то в Нине нашлась энергия.
– Уста медовые, волосы льняные, – зачастила и Мишина мать, заразившаяся восторгом от своей сестры по несчастью.
– Изыдите. Не заставляйте брать грех на душу!
– Нету пророка в своем отечестве! – проговорил Денис знакомую ему от отца фразу и гордо пошёл к выходу.
Две несчастных женщины поспешили за ним.
По случаю раннего времени на паперти сидел единственный нищий. Нищий работал здесь давно и считал свою работу не хуже всякой другой. Лучше многих других! Во всяком случае, прожиточный минимум он здесь имел, которого лишился после закрытия своего института. Увидев выходящую группу, он привычно загнусил:
– Подайте ради Христа!
– Отрок Светлый! – указала нищему Нина. – Поклонись ему, старче, очисти душу.
Нищему всего сорок пять, но он вовремя поседел, и небритая полуседая щетина придавала ему старческий вид. И хорошо: старикам подают лучше.
Как опытный попрошайка, он привык применяться к причудам даятелей и охотно подхватил:
– Светлый Отрок, подай Христа ради!
– Проси у него лепту духовную, – посоветовала Мишина мать.
Нищий понял, что происходит нечто необычное. Быть может, намечается внезапная духовная карьера? Обычное дело по нынешним временам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108