..
- Не могу знать, а только я, как перед богом (Харламов протянул вперед себя руку и растопырил пальцы)... как перед истинным создателем. И время того не помню, чтобы у меня свой топор был. Был у меня такой же, словно как будто поменьше, да сын потерял, Прохор. Года за два перед тем, как ему на службу идтить, поехал за дровами, загулял с ребятами и потерял...
- Хорошо, садитесь!
Это систематическое недоверие и нежелание слушать, вероятно, раздражили и обидели
Харламова. Он замигал глазами и на скулах его выступили красные пятна.
- Как перед богом! - продолжал он, вытягивая шею. - Ежели не верите, то извольте сына Прохора спросить. Прошка, где топор? - вдруг спросил он грубым голосом, резко повернувшись к конвойному. - Где?
Это было тяжелое мгновение! Все как будто присели или стали ниже... Во всех головах, сколько их было в суде, молнией блеснула одна и та же страшная, невозможная мысль, мысль о могущей быть роковой случайности, и ни один человек не рискнул и не посмел взглянуть на лицо солдата. Всякий хотел не верить своей мысли и думал, что он ослышался.
- Подсудимый, говорить со стражей не дозволяется... - поспешил сказать председатель.
Никто не видел лица конвойного, и ужас пролетел по зале невидимкой, как бы в маске. Судебный пристав тихо поднялся с места и на цыпочках, балансируя рукой, вышел из залы. Через полминуты послышались глухие шаги и звуки, какие бывают при смене часовых.
Все подняли головы и, стараясь глядеть так, как будто бы ничего и не было, продолжали свое дело...

1 2 3