.. Обвинение нешуточное!
Глагольев 1 (смеется). Но... вы сердиться, милый мой, начинаете... Гм... Одно уж это доказывает, что вы не рыцарь, что вы не умеете относиться с должным уважением к взглядам противника.
Войницев. Одно уж это доказывает, что я умею возмущаться.
Глагольев 1. Я не всех, разумеется, поголовно... Есть и исключения, Сергей Павлович!
Войницев. Разумеется... (Кланяется.) Покорно-с благодарю за уступочку! Вся прелесть ваших приемов заключается в этих уступках. Ну, а что если бы наскочил на нас человек неопытный, вас не знающий, верующий в ваше знание? Ведь вам удалось бы убедить его, что мы, то есть я, Николай Иваныч, maman и вообще, все более или менее молодое, не умеем негодовать и презирать...
Глагольев 1. Но... вы уж... Я не говорил...
Анна Петровна. Я хочу Порфирия Семеновича слушать. Давайте бросим! Довольно.
Трилецкий. Нет, нет... Играйте и слушайте!
Анна Петровна. Довольно. (Встает.) Надоело. После доиграем.
Трилецкий. Когда проигрышно, она сидит, как приклеенная, а как только начну выигрывать, у нее является желание слушать Порфирия Семеновича! (Глагольеву.) И кто вас просит говорить? Мешаете только! (Анне Петровне.) Извольте сесть и продолжать, в противном случае я буду считать вас проигравшей!
Анна Петровна. Считайте! (Садится против Глагольева.)
ЯВЛЕНИЕ III
Те же и Венгерович 1.
Венгерович 1 (входит). Жарко! Эта жарь напоминает мне, жиду, Палестину. (Садится у рояли и перебирает клавиши.) Там, говорят, очень жарко!
Трилецкий (встает). Так и запишем. (Вынимает записную книжку.) Так и запишем-с, добрая женщина! (Записывает.) За генеральшей... за генеральшей три рубля... Итого с прежними - десять. Эге! Когда я буду иметь честь получить с вас эту сумму?
Глагольев 1. Эх, господа, господа! Невидали вы прошлого! Другое бы запели... Поняли бы...(Вздыхает.) Не понять вам!
Войницев. Литература и история имеет, кажется, более прав на нашу веру.... Мы не видели, Порфирий Семенович, прошлого, но чувствуем его. Оно у нас очень часто вот тут чувствуется... (Бьет себя по затылку.) Вот вы так не видите и не чувствуете настоящего.
Трилецкий. Прикажете считать за вами, votre excellence, или сейчас заплатите?
Анна Петровна. Перестаньте! Вы не даете слушать!
Трилецкий. Да зачем вы их слушаете? Они до вечера будут говорить!
Анна Петровна. Сержель, дай этому юродивому десять рублей!
Войницев. Десять? (Вынимает бумажник.) Давайте, Порфирий Семенович, переменим разговор...
Глагольев 1. Давайте, если он вам не нравится.
Войницев. Люблю вас слушать, но не люблю слушать то, что отзывается клеветой... (Подает Трилецкому десять рублей.)
Трилецкий. Mersi. (Бьет по плечу Венгеровича.) Вот как нужно жить на этом свете! Посадил беззащитную женщину за шахматы да и обчистил ее без зазрения совести на десять рублей. Каково? Похвально?
Глагольев 1. Похвально. Вы, доктор, настоящий иерусалимский дворянин!
Анна Петровна. Перестаньте же, Трилецкий! (Глагольеву.) Так женщина лучший человек Порфирий Семенович?
Глагольев 1. Лучший.
Анна Петровна. Гм... По-видимому, вы большой женолюбец, Порфирий Семенович!
Глагольев 1. Да, я люблю женщин. Я им поклоняюсь, Анна Петровна. Я вижу в них отчасти вс1 то, что я люблю: и сердце, и...
Анна Петровна. Вы им поклоняетесь... Ну а стоят они ваших поклонов?
Глагольев 1. Стоят.
Анна Петровна. Вы убеждены в этом? Сильно убеждены или только заставляете себя так думать?
Трилецкий берет скрипку и водит по ней смычком.
Глагольев 1. Сильно убежден. Достаточно знать мне одну только вас, чтобы быть убежденным в этом...
Анна Петровна. Серьезно? В вас какая-то особенная закваска.
Войницев. Он романтик.
Глагольев 1. Может быть... Что ж? Романтизм вещь не безусловно дурная. Вы изгнали романтизм... Хорошо сделали, но боюсь, что вы изгнали вместе с ним что-то другое...
Анна Петровна. Не сводите, друг мой, на полемику. Не умею спорить. Изгнали или не изгнали, но во всяком случае, умней стали, слава богу! Ведь умней, Порфирий Семеныч? А это главное... (Смеется.) Выли бы умные люди, да умнели бы, а остальное само собой приложится... Ах! Не рипите, Николай Иваныч! Положите скрипку!
Трилецкий (вешает скрипку). Хороший инструмент.
Глагольев 1. Удачно однажды выразился Платонов... Мы, сказал он, поумнели по части женщин, а поумнеть по части женщин значит втоптать самого себя и женщину в грязь...
Трилецкий (хохочет). Должно быть, именинником был... Хватил лишнее...
Анна Петровна. Это он сказал? (Смеется.) Да, он любит иногда отпускать такие изреченьица... Но да ведь он для красного словца... Кстати, к слову пришлось... Кто такой, что за человек, на ваш взгляд, этот Платонов? Герой или не герой?
Глагольев 1. Как вам сказать? Платонов, по-моему, есть лучший выразитель современной неопределенности... Это герой лучшего, еще, к сожалению, ненаписанного, современного романа... (Смеется.) Под неопределенностью я разумею современное состояние нашего общества: русский беллетрист чувствует эту неопределенность. Он стал в тупик, теряется, не знает, на чем остановиться, не понимает... Трудно понять ведь этих господ! (Указывает на Войницева.) Романы донельзя плохи, натянуты, мелочны... и немудрено! Все крайне неопределенно, непонятно... Все смешалось до крайности, перепугалось... Вот этой-то неопределенности, по моему мнению, и является выразителем наш умнейший Платонов. Он здоров?
Анна Петровна. Говорят, что здоров.
Пауза.
Славный человечек...
Глагольев 1. Да... Его грешно не уважать. Я зимой несколько раз заезжал к нему и никогда не забуду тех немногих часов, которые мне посчастливилось провести с ним.
Анна Петровна (смотрит на часы). Пора ему уже быть. Сергей, ты посылал за ним?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14