только будучи
человеком даровитым и ученым, ты сможешь вызвать в них
восхищение и преклонение. Но для того чтобы заставить их
полюбить себя, находить удовольствие в твоем обществе и искать
сближения с тобой, в жизни совершенно необходимо обладать
некими особыми второстепенными качествами. Из этих
второстепенных качеств главное и самое необходимое -- это
хорошее воспитание, не только потому, что оно весьма важно само
по себе, но также и потому, что придает особый блеск более
высоким проявлениям ума и сердца.
О хорошем воспитании я часто писал тебе и раньше, поэтому
здесь речь будет идти о дальнейшем определении его признаков,
об умении легко и непринужденно держать себя в обществе, о
надлежащей осанке, о том, чтобы ты не позволял себе кривляться,
чтобы у тебя не было никаких нелепых выходок, дурных привычек и
той неуклюжести, от которой несвободны многие очень неглупые и
достойные люди. Хоть на первый взгляд вопрос о том, как вести
себя в обществе, и может показаться сущим пустяком, он имеет
весьма важное значение, когда цель твоя -- понравиться
кому-нибудь в частной жизни, и в особенности женщинам, которых
тебе рано или поздно захочется расположить к себе. А я знавал
немало людей, которые неуклюжестью своей сразу же внушали людям
такое отвращение, что все достоинства их были потом перед ними
бессильны. Хорошие же манеры располагают людей в твою пользу,
привлекают их к тебе и вселяют в них желание полюбить тебя.
Неуклюжесть проистекает обычно от двух причин: либо от
того, что человеку вовсе не приходилось бывать в светском
обществе, либо от того, что, бывая в нем, он не проявил
должного внимания к окружающему. О том, чтобы ввести тебя в
хорошее общество, я позабочусь сам, ты же позаботься о том,
чтобы внимательно наблюдать за тем, как люди себя там держат, и
выработать, глядя на них, свои манеры. Для этого совершенно
необходимо внимание, как оно необходимо и для всего остального:
человек невнимательный негоден для жизни на этом свете. Стоит
такому олуху войти в комнату, как шпага" его легко может
оказаться у него между ног, и он либо падает, либо, в лучшем
случае, спотыкается. Исправив свою неловкость, он проходит
вперед и умудряется занять как раз то место, где ему не
следовало бы садиться; потом он роняет шляпу; поднимая ее,
выпускает из рук трость, а когда нагибается за ней, то шляпа
его падает снова; таким образом проходит добрых четверть часа,
прежде чем он приведет себя в порядок. Начав пить чай или кофе,
он неминуемо обожжет себе рот, уронит и разобьет либо блюдечко,
либо чашку и прольет себе на штаны чай или кофе. За обедом
неуклюжесть его становится особенно заметной, ибо он попадает в
еще более трудное положение: то он держит нож, вилку и ложку
совсем не так, как все остальные, то вдруг начинает есть с ножа
и кажется, что вот-вот порежет себе язык и губы; то принимается
ковырять вилкой в зубах или накладывать себе какое-нибудь блюдо
ложкой, много раз побывавшей у него во рту. Разрезая мясо или
птицу, он никогда не попадает на сустав и, тщетно силясь
одолеть ножом кость, разбрызгивает соус на всех вокруг. Он
непременно вымажется в супе и в жире, хоть салфетка его и
просунута концом сквозь петлю камзола и щекочет ему подбородок.
Начав пить, он обязательно раскашляется в стакан и окропит чаем
соседей. Помимо всего прочего, он поражает всех своими
странными манерами: он сопит, гримасничает, ковыряет в носу или
сморкается, после чего так внимательно разглядывает носовой
платок, что всем становится тошно. Когда руки его ничем не
заняты, они ему явно мешают и он не знает куда их определить,
меж тем они все время пребывают в движении, непрестанно
перемещаясь то от груди к коленям, то от колен к груди. Одежду
свою он не умеет носить, да и вообще ничего не умеет делать
по-человечески. Преступного, надо сказать, в этом ничего нет,
но в обществе все это в высшей степени неприятно и смешно, и
всякий, кто хочет нравиться, должен решительным образом этого
избегать.
Я перечислил все, чего тебе не следует делать; теперь ты
легко поймешь, как ты должен себя вести, и, если ты отнесешься
с должным вниманием к манерам людей светских и много бывавших в
обществе, все это станет для тебя естественным и привычным.
Существуют также неловкости речи, употребление слов и
выражений, которых самым тщательным образом следовало бы
избегать, коверканье языка, дурное произношение, всем надоевшие
поговорки и избитые пословицы, свидетельства того, что человек
привык бывать в низком и дурном обществе. В самом деле, если
вместо того, чтобы сказать, что у людей бывают разные вкусы и у
каждого человека свой, ты разрешишься пословицей и скажешь:
"Всяк молодец на свой образец" или "У всякого скота своя
пестрота", люди вообразят, что ты всю жизнь провел в обществе
одних только горничных и лакеев.
Все дело здесь во внимании; без внимания нельзя ничего
достичь: недостаток внимания есть не что иное, как недостаток
мысли, иначе говоря -- либо глупость, либо безумие. Тебе
надлежит не только быть внимательным ко всему, что ты видишь,
но и уметь быстро во всем разобраться: сразу же разглядеть всех
находящихся в комнате людей, их движения, взгляды, вслушаться в
их слова и при всем этом не впиваться в них глазами и не
показывать вида, что их наблюдаешь. Эта способность быстро и
незаметно разглядеть людей необычайно важна в жизни, и надо
тщательно ее в себе развивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20